Латышские стрелки

Латышская тема в  воспоминаниях ижевских командиров и бойцов

Почти в таком же точно ключе, как и Д.И. Федичкин, воспринимает роль латышей в российской Гражданской войне, сменивший его на посту командующего ижевских и воткинских частей после падения восстания В.М. Молчанов. Последний закончил Первую мировую под Ригой, где мог наблюдать участие латышских частей в боевых действиях Русской императорской армии. В обширном интервью Молчанова Б. Рэймонду, данном за несколько лет до кончины и утвержденном, что весьма немаловажно, лично, нет ни одного отрицательного отзыва о латышах в целом и латышских стрелках в частности. При этом генерал, к примеру, очень жестко отзывается о союзниках -  чехах или генерале Каппеле.

Первое упоминание означенной темы у генерала Молчанова связано с февралем 1918 г., когда он получил осколочное ранение обеих ног и попал в немецкий плен в госпиталь: «У них не было почти никаких медикаментов, доктора были немцами, а все медсестры – латышками. У меня было по четыре раны в каждой ноге, и только в прошлом, 1968 году   последние остатки шрапнельного металла наконец вышли /…/. Они беспокоили меня всю мою жизнь /…/. В то время, когда лежал там, я осознал, что моя левая нога полностью бесчувственна /…/. Врач немец хотел ее ампутировать, но я смог убедить его в применении массажа – непрерывном массировании на протяжении многих дней для восстановления кровообращения. /…/ Одна за другой медсестры массажировали мою ногу час за часом. Однажды ночью я внезапно  проснулся и  понял, «Боже мой, моя нога чувствует боль”. Я вызвал медсестру, она заставила приехать доктора, и доктор сказал, «Ну вот, ваша нога спасена”» (перевод мой. – Е.Р.)[1].

Второе упоминание касается пребывания В.М. Молчанова в Ярославле и отправки оттуда домой в Елабугу, в чем помог ему «очень дружелюбный латыш, который был коммунистом и отвечал за демобилизованных офицеров. Он даже дал мне две бутылки водки»[2].

Собственно латышские стрелки появляются у «последнего белого генерала» лишь дважды. В первый раз – при описании В.М. Молчановым   событий весны 1919 г.:  «Когда я прибыл на линию фронта Второго Полка (речь идет об Ижевской дивизии и знаменитой ижевской атаке – под гармонь, с танцующей впереди медсестрой Лидой Поповой. – Е.Р.), я обнаружил, что нам противостоит  полк из первоклассных Красных борцов, Третий Интернациональный Полк.  Это была боевая единица Красной Армии, пользующаяся особым доверием, которая состояла из китайцев,  латышей, венгров, коммунистов, и я думаю некоторого числа немцев»[3].

По утверждению генерала, красные интернационалисты в том бою ижевцами были опрокинуты, «но отступили, не оставив ни одного раненого». Более того, по  словам генерала, были  слухи, что ему даже хотел сдаться в это время один из ведущих красных латышских военачальников Роберт Эйхе:  «В одной из деревень, которую мы заняли, священник сказал мне, что командир красных Эйхе был очень расстроен, потому что хотел сдаться и не знал как это сделать…».

Впрочем, сам Молчанов тут же усомнился в правдоподобности этого. «Через некоторое время, – вспоминает он, – мы окружили деревню, где размещался Эйхе и открыли пулеметный огонь со всех сторон. Однако когда мы заняли деревню, то обнаружили, что  комиссар красных вместе с красным командиром Эйхе уже ускакали на своих превосходных лошадях./…/ Сам Эйхе написал позднее книгу об этих событиях, но не упомянул об этом случае вообще»[4].

В той же тональности, что и оба его командира – Федичкин и Молчанов, рассматривает латышскую тему в своих воспоминаниях, увидевших свет в 1975 г. в Сан-Франциско, и рядовой участник тех событий В.М. Наумов.  «Наш отряд начал производить разведки. – Вспоминает он первую свою встречу с латышами. — /…/Недалеко от селения мы заметили приближающийся к нам конный отряд численностью значительно больше нашего. Приблизившись, они крикнули – «Кто едет?». Мы отвечали – «Свои» и, приблизившись вплотную, ссадили их комиссара-латыша. Отряд сразу же повернул вспять/…/. Взятый нами в плен комиссар в ту первую нашу стычку, был приговорен к расстрелу. Как это случилось – конвоиры ли его отпустили, или ему удалось бежать, когда вели его через лес, во всяком случае он был после в нашем селе, когда мы уже ушли за Каму, он был во главе красных отрядов»[5].

«/…/ В это время Ижевск и Воткинск, – продолжает  Наумов, – держали связь и действовали в полном контакте. Из Петрограда на наш фронт были двинуты эшелоны, главным образом были посланы отряды латышей и мадьяр, но было и несколько рот состоящих исключительно из китайцев. Теперь, смотря в то далекое прошлое, становится понятным, почему именно такие отряды были посланы к Ижевску и Воткинску из красного Петрограда; посылать русские отряды против восставших русских же рабочих было опасно, а мадьяры, латыши и китайцы – все это была наемная «армия», готовая идти против кого угодно. Латыши и мадьяры держались очень стойко, китайцы же в боях буквально никуда не годились, много их погибло во время боев, потопленных в Каме»[6].

«Вспоминается и так ясно, как будто это было совсем недавно, необыкновенный случай, который произошел со мной во время сильного, так называемого Кельчинского боя. На нас вышли мадьяро-латышские части, совершенно не обращая внимания на взрывы бомбометов…»[7].

Несколько по-другому рассматривается участие латышских частей в боях за Ижевск в ставшем уже классическом труде по Ижевско-Воткинскому восстанию Авенира Ефимова, начальника штаба Ижевской бригады, а затем дивизии. Однако стоит сразу отметить, что присоединился он к ижевцам только в начале 1919 г., т.е. после подавления восстания. В описании Ефимовым боев «у Ижевска 17-19 августа», много сходства  с рассказом Д.И. Федичкина, правда,  увеличено количество пушек у красных – их у него даже больше, чем  было «насчитано» журналом «Первопроходник» (см. выше):

«Со стороны Гальяны в этот день началось наступление больших сил красных. На этот раз они собрали из своей 2-й армии все боеспособное и послали в Ижевск около 6000 бойцов с восемью 3-дюймовыми пушками, двумя полевыми гаубицами и 32 пулеметами. В отряде было значительное количество коммунистов и преданных красным латышей и мадьяр»[8].

Однако потом его толкование действий латышских частей начинает приближаться к позиции А. Гутмана-Гана, правда до «обобщений» последнего А.Г. Ефимов не доходит:

«/…/ В красном лагере шли усиленные приготовления для подавления восстания ижевцев и воткинцев. Разгром, бегство и полный развал 2-й Красной армии и явные сочувствие и помощь крестьян восставшим рабочим делали восстание чрезвычайно опасным для красной власти. Ненадежность мобилизованных из местного населения заставляла посылать войска из центра страны. Упорство в боевых столкновениях требовало посылки особо стойких частей, составленных из коммунистов, из отрядов “чрезвычаек”, из латышей и китайцев /…/. Отряды наемных иноземцев по своей жестокости не отличались от доморощенных коммунистов, и борьба принимала свирепый, кровавый характер с большими потерями с обеих сторон.

Ижевцы, бывшие на “Северном” фронте, вспоминали, как им пришлось иметь дело с каким-то интернациональным полком, в котором все бойцы были одеты в красные рубахи. Сильно опьяневшие, они с пением “Интернационала”, переходившего при сближении в дикий рев, бросались на своего противника, несли большие потери, но повторяли атаки по нескольку раз /…/»[9].

«/…/ Упорно дравшийся отряд красных состоял из латышей. Главные силы группы подпоручика Вершинина и левая обходная рота в бою принять участие не успели. Но по колонне главных сил, следовавшей по дороге, красные открывали огонь со стороны деревни Якшур-Бадья»[10].

«12. Последние дни восстания.

/…/ Около этого времени (по другим сведениям, это было раньше) поручик Дробинин у деревни Мишкино нанес сокрушительный удар 4-му Латышскому полку, захватив несколько орудий, пулеметы и много пленных и обратив красных латышей в поспешное бегство. /…/

Продержавшись несколько больше месяца, Казань была захвачена красными. Они не предприняли энергичного преследования отступавшего казанского гарнизона, и он довольно спокойно переправился через реку Каму у деревни Епанчино близ Лаишева. Свои освободившиеся у Казани войска красные направляли против ижевцев и воткинцев, торопясь покончить с восстанием. В первую очередь перебрасывались: отряд Азина, сформировавший 2-ю Сводную дивизию (потом 28-ю), и латышские полки. 4-й латышский полк, как отмечалось раньше, был разбит воткинцами, а 5-й Латышский полк, сильно пострадавший при захвате Казани полковником Каппелем, видимо, действовал со стороны города Глазова»[11]. Последние утверждения – ошибка: под Воткинском действовал 7-й Бауский полк латышских стрелков; 5-й полк под Глазовым никогда не был.

Moltchanoff V.M. The last white general.// An Interview сonducted by Boris Raymond. 1972 by The University of California at Berkeley. P. 39-40.

 

Ibid. P.45.

Ibid.  P.78.

Ibid.  P.80

Наумов В.М. Мои воспоминания// Ижевско-Воткинское восстание. С. 83.

Там же.

Ук. соч. С. 86.

Ефимов А.Г. Ижевцы и воткинцы. Борьба с большевиками 1918-1920. М.,   2008. С. 56.

Указ. соч. С. 66-67.

Указ. соч. С. 72-73.

Указ. соч. С. 80, 82, 87-88.