Латышские стрелки

Двинск (Даугавпилс) в годы Первой мировой войны

      1 Мировая война… Несмотря на давность лет, она навечно останется в памяти человечества как одна из самых длительных и кровопролитных войн, в результате которой погибли десятки миллионов человек, были разрушены тысячи городов и селений.
       В круговороте событий Первой мировой войны Двинск занимает свое, историей отведенное ему место.
       Еще и сейчас жители Даугавпилсских волостей находят в своих огородах напоминания об этой войне. В октябре 2000 г. житель Калкунской волости нашел в земле рядом со своим домом 76-миллиметровый снаряд и ручную французскую гранату, которые были на вооружении русской армии времен первой мировой войны. Таких «сюрпризов» земля Латгалии таит еще немало. Старые, полуобрушившиеся окопы возле Медуми, Свенте и Илуксте – свидетельство жестоких боев на подступах к Двинску в 1915 г.
       Во время экспедиций Даугавпилсского музея в этих местах сотрудники видели сохранившиеся блиндажи, построенные германскими солдатами и успешно используемые сегодня местными крестьянами в качестве погребов. Еще в 1926 г. газета «Двинский голос» сообщала о том, что железобетонные укрепления окопов и блиндажей, осколки снарядов, тысячи пудов колючей проволоки местные крестьяне отправляли в город для продажи. Чтобы извлечь металл, конструкции взрывались, причем мелкие куски бетонных плит шли на сооружение различных построек. С каждым годом следов былых сражений остается все меньше, но даже прошедшие 90 лет не смогли сравнять изуродованную взрывами и изрытую окопами землю.
       Накануне 1-й Мировой войны Латвия являлась составной частью Российской империи, а Двинск был уездным городом Витебской губернии.
       Двинск по численности населения (113 тысяч) опережал Минск и занимал 2-е место в Латвии после Риги. Это был крупный железнодорожный узел, промышленный и торговый центр, занимавший по числу промышленных и торговых предприятий 1-е место в Витебской губернии.
       В связи с бурным экономическим развитием Двинска в начале ХХ в. выросло и его стратегическое значение.
       В течение многих десятков лет здесь дислоцировалась 25-я пехотная дивизия, состоявшая из Лифлядского, Дерптского (позднее Юрьевского), Ивангородского и Островского полков, а также 25-я артиллерийская бригада. При этом в самом городе были расположены три первых полка, а Островский лишь в 90-х гг. был переведен из Креславки (Краславы) [1] .
       Артиллерийская бригада располагалась на Новом строении. Там, где в настоящее время находятся лютеранская церковь и костел Девы Марии, была просторная площадка, на которой проходило обучение артиллеристов.
       В 1892 г. у графа Плятера-Зиберга был куплен участок земли (ныне это район леса около Нового Форштадта), где был оборудован лагерь, а также построена деревянная церковь. Даже через 40 лет, в 30-е годы ХХ в. полигон считался одним из лучших в Латвии. В 1934 г. церковь была перенесена в район Старого Форштадта. Однако до сих пор некоторые старожилы обозначают место в лесу под названием «у церкви».
       Продолжительное расположение в городе значительного количества войск с обозами, мастерскими, складами и огромным количеством лошадей было выгодно городскому хозяйству: это давало работу многим горожанам, а также доходы тем, кто снабжал армейские части продовольствием, обмундированием, фуражом и т.д.
       Немаловажное значение имел этот факт и для культурной жизни. Офицерское гарнизонное собрание, где собирались не только военные, но их родственники и знакомые, было тем местом, где создавались и демонстрировались любительские спектакли, концерты, читались лекции, устраивались вечера. Находилось гарнизонное собрание на 2-м этаже здания, где в настоящее время располагается городская дума.
       С началом 1-й Мировой войны 25-я пехотная дивизия и 25-й артиллерийский полк покинули Двинск, чтобы никогда уже не вернуться назад. Они принимали участие во многих серьезных сражениях в Восточной Пруссии, а затем в Галиции.
       2 августа 1914 г. вся Россия узнала, что началась война. На следующий день на первых полосах российских газет был помещен императорский манифест: «Ныне предстоит уже не заступаться только за несправедливо обиженную родственную нам страну, но оградить честь, достоинство и целость России и положение ее среди великих держав.
       Мы непоколебимо верим, что на защиту русской земли дружно и самоотверженно встанут все наши верные подданные.
       В грозный час испытаний да будут забыты внутренние распри, да укрепится теснее единение Царя и его народа и да отразит Россия, поднявшаяся как один человек, дерзкий натиск врага…» [2].
       По всем городам прошли молебны о ниспослании победы русскому оружию. Создавались комитеты по оказанию помощи фронту. Собирались средства. Кружка уличных сборов к вечеру становилась тяжелой, а у сборщиков не хватало значков, выдававшихся жертвователям.
       Патриотические настроения охватили все общество, все его социальные слои. В этом отношении характерна фотография, датированная 1914 г., хранящаяся в фондах Даугавпилсского музея. На ней запечатлена статная женщина в богато украшенном русском наряде, с короной на голове. Надпись гласит: «Милой Марфе Трофимовне от О.Смирновой, изображающей Россию. Уверена и надеюсь, что русские победят» [3] .
       С самого начала войны на территории Латвии было введено военное положение. Через 4 дня после объявления Германией войны России был образован Двинский военный округ, управление которым осуществлялось из крепости. В район театра военных действий среди прочих была включена и Витебская губерния. Двинск стал прифронтовым городом.
       Уже 14 июля 1914 г. Двинская крепость-склад была объявлена на военном положении и приведена в полный боевой порядок. Крепость была хорошо вооружена: из амбразур свои стволы выставили дальнобойные пушки, наблюдавшие за Калкунской долиной по ту сторону Даугавы.
       Самым масштабным мероприятием в Латвии в начале войны стала мобилизация. Добровольцам не было конца. Под влиянием пропаганды складывалось представление о войне как о героическом походе. Всего за годы войны в результате 7 мобилизаций в армию было призвано 120-140 тысяч жителей Латвии.

Резервисты пополняли ряды воинских формирований. 29 августа 1914 г. газета «Двинская мысль» сообщала, что из Двинска на фронт выехало 1200 добровольцев.
       «Записная книжка» двинчанина Владимира Борткевича, недавно пополнившая фонды Даугавпилсского музея, представляет интересные сведения об обеспечении солдат обмундированием: «При мобилизации все нижние чины запаса, независимо от времени призыва их на службу, снабжаются годовыми вещами в количестве двух рубах, двух пар исподних брюк, трех пар портянок, двух носовых платков, одного утиральника и одной пары сапог… В военное время все годовые, мундирные и амуничные вещи, а также и теплые вещи составляют собственность казны и никаких сроков службы на них не устанавливается; отпускаются эти вещи в мере действительной надобности, т.е. при приходе в негодность» [4].
       Одновременно с проведением мобилизаций перестраивалась деятельность всех промышленных предприятий: их работа была подчинена требованиям военного времени. В Двинске изготавливались детали для пушек и пулеметов, в крепости была развернута артиллерийская лаборатория, интендантская мастерская, а также мастерские по изготовлению одежды и обуви.
       Военным инстанциям подчинялась также деятельность разнообразных гражданских учреждений. После выражения недовольства «стратегическими позициями» немцев в Двинске (Пфейфер – городской голова, Минус – директор банка, Мирбах – предводитель дворянства, Энгельгардт – начальник земства) подданные Германии и Австро-Венгрии, а также немцы по национальности увольнялись от должности, их имущество конфисковалось. Однако некоторые дальновидные фабриканты оставляли на своих предприятиях управляющих из подданных России.
       Уже в августе город стал принимать на лечение раненых. В крепости находился военный госпиталь – одно из крупнейших лечебных заведений данного профиля в России.
       В ноябре 1914 г. Двинск посетили император Николай ll с императрицей Александрой Федоровной и дочерьми – великими княжнами Ольгой и Татьяной. В личном дневнике императора появилась запись:
       «2 ноября. Воскресенье. Ночью дождь барабанил по крыше вагона. В 9 часов приехали в Двинск. После обычной встречи уехали с самого вокзала в моторе вчетвером в крепость. По всей дороге стояли запасные войска и ополченские дружины. В крепостном соборе были у обедни и затем осмотрели военный госпиталь. Видели там в двух палатах германских раненых. Оттуда поехали в город и посетили бараки местного земства» [ 5 ].
       Об этом визите сохранились душещипательные воспоминания начальника канцелярии Министерства императорского двора Александра Мосолова (1854–1939):
       «Государь прибыл в Двинск и обходит обширный военный госпиталь, разговаривая со многими офицерами и солдатами. Мне запомнилась одна беседа, на которую обратили внимание все окружающие Его Величество.
       Перед Государем запасный рядовой 157 пехотного полка Степан Кузнецов. Он тяжело ранен в голову. Лежит мертвенно бледный с воспаленными глазами. При приближении Его Величества стремится немного подняться и как-то напряженно, радостно смотрит на Царя. Затем, когда Государь подошел совсем близко к Кузнецову и остановился, послышался слабый, протяжный голос раненого: "Теперь легче стало. Прежде никак не скажешь. Ни отца, ни мать позвать не мог. Имя Твое, Государь, забыл. А теперь легче, сподобился увидеть Государя". Затем помолчал, перекрестился и добавил:
       – Главное, Ты не робей; мы его побьем. Народ весь с Тобою. Там, в России, братья и отцы наши остались.  
       Эти слова простого рядового глубоко запали в душу всех, кто слышал этот разговор.
       Государь передал Георгиевский крест Кузнецову. Тот перекрестился и сказал Его Величеству: "Спасибо, благодарю. Поправлюсь, опять пойдем сражаться с германцами".
       Кузнецов был так растроган свиданием с Государем, что говорил даже не как солдат, а как простой русский человек, потрясенный свиданием с Царем. На Государя слова раненого солдата произвели сильное впечатление. Его Величество присел на кровать Кузнецова и ласково сказал ему:
       Поправляйся скорее; такие люди нужны Мне.
       Кузнецов перекрестился, взял руку Государя и поцеловал ее, даже погладил и вновь сказал: "Ты не робей, побьем его!"
       Не раз затем Его Величество вспоминал свою беседу с Кузнецовым и говорил, что он особенно запомнил эти простые, полные любви слова к нему и к России.
       Он так утешил Меня, - говорил Государь [ 6 ].
       В обоих лазаретах многим из раненых император вручил знаки воинского отличия. Императрица с дочерьми надевала на раненых образки.
       Представители Царского Дома активно участвовали в движении сестер милосердия. Во время первой мировой войны императрица Александра Федоровна и четыре великие княжны стали сестрами милосердия, а Зимний дворец превратился в госпиталь.
       Императрица Александра Федоровна писала о работе в лазарете:
       «Слава Богу за то, что мы, по крайней мере, имеем возможность принести некоторое облегчение страждущим и можем им дать чувство домашнего уюта в их одиночестве. Так хочется согреть и поддержать этих храбрецов и заменить им их близких, не имеющих возможности находиться около них!» [ 7 ].
       Для многих сестер милосердия работа в госпиталях была не только долгом, но и велением сердца, нравственной внутренней потребностью служения ближнему, любовью и милосердием к страждущим.
       В музее находятся фотографии, документы и форма сестры милосердия Марфы Васюковой (1880-1970?). Во время русско-японской войны она работала в Двинском госпитале медсестрой и была награждена медалью Российского общества Красного Креста. С 1914 г. находилась на фронте, в санитарном поезде. Окончив в апреле 1916 г. курсы 1-й медицинской помощи и ухода за ранеными и больными при Цандеровском институте в Петрограде, она до конца войны работала в лазаретах и госпиталях, в том числе Двинском. В дальнейшем вся ее жизнь была связана с деятельностью Общества Красного Креста. Марфа Трофимовна, коренная двинчанка (урожденная Горшанова), была человеком цельным, добрым и талантливым. До войны она была вольнослушательницей Петербургской художественной академии, занималась рисованием и художественной вышивкой. Война нашла отражение и в ее картинах, на одной из которых изображена медсестра с раненым воином. Интересная подробность: восприемником сына М.Васюковой Константина в 1912 г. был двинский инженер Г.Графтио, в последствии известнейший гидроэнергетик, академик АН СССР.
       С посещением Николаем II Двинского госпиталя связана и биография легендарного когда-то уроженца нашего города Яниса Чакстенса (1887-?) – участника военных событий, первого латыша, награжденного Золотым крестом святого Георгия. Вручив тяжело раненому Чакстенсу крест святого Георгия 1-й степени, император отдал приказ немедленно произвести смелого офицера в чин подпоручика [ 8 ] .
       Мобилизованный в армию и отправленный на фронт в Восточную Пруссию, Я.Чакстенс уже в августе 1914 г. был произведен сначала в чин старшего унтер-офицера, затем подпрапорщика и награжден медалью святого Георгия 4-й степени (14 августа) и крестами святого Георгия 4-й (18 августа) и 3-й степени (28 августа). В сентябрьских боях 1914 г. к его наградам добавились медали святого Георгия 3-й и 2-й степени, а в октябре – Золотой крест святого Георгия 2-й степени и орден святого Станислава с копьем и лентой. 7 октября он был произведен в прапорщики.
       В ночь с 19 на 20 октября отважный офицер, возглавляя атаку своих солдат, был тяжело ранен в руку, ногу и живот и был эвакуирован в Двинский военный госпиталь, где и состоялась его встреча с императором Николаем II . Только в госпитале Чакстенс узнал, что был представлен к награде – золотой медали Анны и премии в размере 200 рублей за взятие в плен германского офицера.
       Несмотря на тяжелые ранения и две тяжелые операции уже 30 января 1915 г. Я.Чакстенс вновь отправился на фронт. Через неделю он был ранен и попал в плен, где находился в течение 6 недель. После удачного побега он вновь вернулся в армию. В связи с ухудшением здоровья некоторое время был в запасе, но в июле 1915 г. он вновь на фронте уже в чине штабс-капитана. В сентябре – новое ранение, а после выздоровления – снова фронт.
       Его героизм восхищал всех, кто его знал. Он также был по достоинству оценен и награжден командованием: в ноябре 1915 г. – орденом святой Анны 4-й степени, в июне 1916 г. – мечом святого Георгия, в декабре 1916 г. – орденом святого Владимира 4-й степени.
       В сентябре 1916 г. он стал командиром батальона. 18 января 1917 г. снова был ранен, но всего через неделю возвратился в полк. 2 февраля – новое ранение и повышение до чина капитана.
       После выздоровления Я.Чакстенс больше не вернулся на фронт. Он занимал разные посты в армии, милиции, военном округе. После прихода к власти большевиков опытный военный вынужден был работать писарем и делопроизводителем в Орловском госпитале.
       5 мая 1918 г. он был впервые арестован как бывший белый офицер. Освобожден из тюрьмы через 5 месяцев по болезни. В апреле 1919 г. Я.Чакстенс был призван на службу в Красную армию, однако уже 2 июля был уволен со службы по состоянию здоровья. 10 июля 1919 г. последовал новый арест и полугодовое тюремное заключение.
       В июле 1920 г. Чакстенс снова был мобилизован в Красную армию, а в октябре назначен начальником Орловского военного округа. Однако через две недели он был арестован и заключен в лагерь. На этот раз арест был недолгим. В связи с нотой Латвийского правительства он был освобожден и в феврале 1921 г. вернулся на родину. В октябре 1934 г. капитан запаса Латвийской армии Я.Чакстенс был снят с воинского учета.
       На этом, к сожалению, прерываются сведения об этом человеке. Известно только, что его сын Янис, живший в Риге, в июне 1941 г. был депортирован в Сибирь.
       Георгиевский крест считался самой почетной наградой рядового и унтер-офицерского состава русской армии. Заслужить этот знак отличия можно было, лишь совершив боевой подвиг и проявив личную храбрость. За время 1-й мировой войны Георгиевским крестом было награждено более миллиона человек. Однако количество награжденных вовсе не умаляет значимость этой награды.
       Со старых фотографий, хранящихся в музее, смотрят воины русской армии – георгиевские кавалеры. Зачастую их имена не известны, но чувство уважения к героизму этих людей не подвластно времени. Они смело шли на врага и защищали Отчизну. И сегодня их подвиги продолжают вызывать восхищение.
       Во время одной из последних экспедиций сотрудникам музея были переданы документы и награды участника сражений 1914-1917 гг. Владимира Борткевича. Воинская («записная») книжка бывшего двинского крестьянина свидетельствует о том, что он был призван в армию в 1912 г., в сентябре 1914 г. произведен в младшие фейерверкеры, а в ноябре – в старшие фейерверкеры.
       28 сентября 1914 г. В.Борткевич был награжден Георгиевской медалью 4-й степени, 1 ноября – Георгиевским крестом 4-й степени, 6 ноября – Георгиевской медалью 3-й степени, 26 мая 1915 г. – Георгиевской медалью 2-й степени, 19 июля 1915 г. – Георгиевским крестом 3-й степени. При этом он ни разу не был ранен [9] .
       Военные события 1914 г. свидетельствовали о срыве стратегического плана германского Генерального штаба (плана Шлифена): молниеносный удар по Франции и последующее наступление на Россию не удались, и германские войска вынуждены были перейти к обороне. Война приобрела затяжной характер.
       После провала плана молниеносной войны германское командование решило в 1915 г. главное внимание обратить на Восточный фронт, надеясь разгромить Россию, вывести ее из войны, а затем вновь направить удар против французских и английских войск.
       Воюющие стороны располагались на широком фронте протяженностью 250 км. Силы были примерно равны. Но немцы почти в 2 раза превосходили русских в артиллерии и лучше были обеспечены боеприпасами [10] .
       Ограниченность сил и средств не позволяла русскому командованию принять наступательный план действий. Летом 1915 г. русские войска терпели одно поражение за другим, преимущественно ведя активную оборону, – корпуса отходили с рубежа на рубеж, переходя на отдельных участках в контратаки, которые зачастую заканчивались неудачами, что объяснялось безынициативностью верховного командования и несогласованностью действий отдельных частей.
       Русские войска в Литве и Курземе образовывали 3 отдельные группы, в чем командование Северо-Западного фронта усматривало причины неудач на фронте. Поэтому они были объединены во вновь образованную 5-ю армию, штаб которой находился в Двинске. Командование было поручено многоопытному и энергичному генералу Павлу Адамовичу Плеве (1850-1916) , которому было поручено заняться укреплением подходов к Риге и Двинску.
       За полгода кайзеровские войска на Восточном фронте продвинулись на сотни километров, заняв Польшу и Литву, часть Латвии и Белоруссии. Немцами были захвачены Либава (Лиепая), Шавли (Шауляй), Поневеж (Паневежис). В июле 1915 г. в результате наступления Неманской армии русские войска вынуждены были оставить Фрауэнбург (Салдус), Гольдинген (Кулдигу), Доблен (Добеле), Туккум (Тукумс), Виндаву (Вентспилс).
       Во время июльского наступления германских войск П.Плеве отдал приказ о немедленном отходе, чтобы вывести русские войска из-под ударов врага. Это был шаг, свидетельствовавший о гражданском мужестве генерала, отдавшего приказ, идущий вразрез с требованием Ставки «ни шагу назад».
       Для поддержания морального духа русской армии использовались разнообразные способы патриотической пропаганды – листовки, газеты, открытки патриотического содержания и с карикатурами на кайзеровских солдат, даже бланки для писем.
       Наш музей располагает уникальным экспонатом – письмом Эдуарда Бунжа с фронта, датированным 11 июля 1915 г. и написанным на красочном типографском бланке двойного сложения.
       На обложке письма ( IX серия, № 2) изображены русские воины, со штыками наперевес атакующие немецких солдат. Здесь же помещен следующий текст:

      «В штыки идем мы смело за правое наше дело!
       В штыки идем вперед, за Русь, Царя и за народ!

                              ШТЫКОВОЙ БОЙ

      В 10 верстах от деревни В. один батальон немецкого полка засел в укрепленной им позиции и, пользуясь прикрытием, открыл убийственный огонь по небольшому отряду нашей пехоты, находившемуся в открытом поле. Несмотря на ожесточенную пальбу и малочисленность нашего отряда, наши славные солдаты достигли проволочных заграждений противника и штыковым ударом заставили его покинуть занятую им позицию, взяв при этом в плен 2 офицеров и 165 нижних чинов».
       На второй странице также типографским способом напечатано письмо:

      «Дорогие и любезные мои родители!
       В первых строках моего письма спешу уведомить Вас, что я по милости Всевышнего жив и здоров, чего и Вам от глубины души желаю. И сообщаю я Вам, что службою я доволен и Начальство у меня хорошее. Так что, дорогие мои родители, обо мне не печальтесь и не кручиньтесь, а присылайте почаще о себе весточки. Когда я читаю Ваши дорогие письма, то мне кажется, что я вижу Вас и слышу Ваши разговоры. А покамест, да пошлет Вам Господь Бог наш здравие и благополучия на многие лета.
       И прошу я Вас пишите мне, дорогие мои, подробно обо всем, как живете да поживаете? И еще прошу я вас, передайте нижайший поклон дорогим братьям и сестрам, а также родным да друзьям-товарищам.
       Затем до свидания. Остаюсь горячо любящий Вас сын».

      Третья и четвертая страницы – письмо из действующей армии самого Э.Бунжа на латышском языке. Он сообщал родным о том, что из Красного Села прибыл на место службы (название населенного пункта вымарано цензором) в стрелковый полк, видел немецкие аэропланы, обстреливавшие позиции. Далее он сообщал о том, что писать особенно не о чем (по-видимому, опасаясь цензуры), но, «когда Бог даст возвратиться домой, он о многом сможет рассказать» [11].
       На август 1915 г. германское командование готовило новые удары. Один   — на Ригу, во взаимодействии с силами флота. Другой   — на Ковно (Каунас) и Вильно (Вильнюс).
       На всем протяжении Северо-Западного фронта кипели жаркие схватки. Противник засыпал русские позиции тяжелыми снарядами, применял газы. Противогазов еще не было. По опыту англичан вышла инструкция, рекомендующая использовать ватно-марлевые повязки, но они оказывались недостаточно эффективными. Русские солдаты и офицеры придумывали свои способы защиты   — наваливали на бруствер хворост, а когда газовое облако приближалось, поджигали, держась поближе к кострам. И восходящий поток горячего воздуха приподнимал облако, перетекавшее над головами людей.
       1 августа пала Митава (Елгава), и немецкая армия получила контроль над всей территорией Курляндии (Курземе). Линия фронта разделила территорию Латвии на две части.
       Через Ригу потянулись обозы беженцев. Ужасы фронта, скитания, нищета, и голод гнали их с насиженных мест.
       Нераспорядительность и произвол чувствовались на каждом шагу, процветала спекуляция. В Риге мясникам барана продавали по 1 рублю за штуку, хотя только шкура стоила 1,50 [12] . Корову скупщики скота покупали у беженцев за 15-50 рублей [13] .
       В связи с приближением немецких войск в Двинске была создана эвакуационная комиссия, которая энергично следовала в спешке составленному плану эвакуации: из города и уезда было вывезено оборудование 60 заводов и мастерских [14] . Оборудование, которое невозможно было вывезти, должно было быть уничтожено. Помимо оборудования, вывозились различные материалы, металлы, сукно, кожа, даже большие церковные колокола.
       Жители, слышавшие днем и ночью канонаду, которая с каждым часом становилась все громче и подходила к городу все ближе, и видевшие, как из-за реки тянулись через мосты обозы, артиллерийские орудия и транспорт, в панике спешили на вокзалы, бросая на произвол судьбы свои дома и имущество.
       Документы свидетельствуют: «Все было увезено и эвакуировано из ожидавшего с часу на час своей гибели города, и лишь на Церковной площади несколько десятков солдат, держась за длинные канаты, бились над снятием большого колокола Александро-Невского собора. Отходили последние поезда» [15] .
       Вместе с предприятиями, складами и т.п. вглубь России эвакуировались различные учреждения, школы, торговые заведения. До середины сентября из Двинска выехали 5069 рабочих с семьями. Городское население уменьшилось почти в 10 раз [16] . Всего за годы войны Латвию покинули 850 тысяч человек, из них 10 тысяч – из Двинского уезда [17] .
       Осенью 1915 г. в Петрограде создано общество помощи латгальским беженцам (под руководством Рубулиса). В Латгалии уже в конце 1915 г. работало 30 его отделений [18] . Они обеспечивали беженцев едой, одеждой, устраивали на работу, помогали в поисках близких, устраивали детей в школу. Организовывались распределительные столовые и даже врачебные пункты.
       27 августа немецкие войска, получившие пополнение, начали наступление. Основные германские силы устремились на Двинск с юга. О бессиленные долгим отступлением, без патронов и снарядов, от Ново-Александровска (Зарасай), пылавшего в огне, отходили русские полки.
       Заняв Ново-Александровск, немцы наступали вдоль шоссе. Задержать их удалось только за Медумом (Медуми). Еще один рывок – и германские войска ворвались бы в Двинск. Сопротивление измотанных непрерывными боями солдат русской армии ослабевало. По ночам стало видимым зарево многочисленных пожаров. Неприятельские аэропланы стали все чаще появляться над городом, сбрасывая бомбы, убивая и калеча его жителей. Город стал мертвым и жутким, особенно по ночам.
       Участь Двинска, казалось, была решена. Спасти положение могло только подкрепление.
       Местечко Вышки стало тыловым для отступающей 5-й армии, штаб которой переместился в Режицу (Резекне). Однако командующий армией генерал Плеве медлил с отъездом из Двинска вслед за своим штабом. Одного его слова было достаточно, чтобы снять с позиций истекающих кровью солдат, и тем самым обречь Двинск на гибель и разрушение. Но приказ по армии был иным: «Пока я в Двинске, ни шагу назад». В психологии защитников города произошел перелом, и упорней стала канонада, а часть обозов и транспортов вновь потянулась за Двину.
       Упорство и вера командующего в победу принесли плоды. Плеве смог убедить Верховного главнокомандующего, что город можно отстоять, нужен лишь небольшой резерв. И в Двинск четырьмя эшелонами экстренно был отправлен 12-ый кавказский стрелковый полк. В момент его прибытия на станцию Двинск немцы уже заняли Медум и приближались к городу.
       На вокзале стрелковый полк ожидали машины для отправки в район боевых действий. «На первые машины сел оркестр, за ним распущенное знамя, а дальше… сотни автомобилей с лесом ощетинившихся штыков». Прямо с колес свежие колонны кавказцев вступили в бой и отбросили врага от стен города. Двинск был спасен. «Немцам не дали ступить ни шагу вперед, и они, засев перед самым Медумом в окопы, из них не могли двинуться вперед вплоть до самого 1918 г.» [19].
       Оставив медумское имение и окрестные дачи, немцы безустанно обстреливали их днем и ночью. Имение, ранее манившее к себе людей своей красотой и вдохновлявшее поэтов и художников, было буквально стерто с лица земли. Уцелела лишь одна аллея.
       До войны этот живописный уголок посещали разные российские знаменитости: графиня Муравьева, адмирал Дункер, писатели Е.Ляцкий и Е.Ганейзер, художник Аполлон Майков – внук известного поэта, сын писателя Чернышевского – Михаил Николаевич и многие др. В Медуме даже гостил Отто фон Бисмарк, приезжавший на охоту к своему другу, владельцу имения фон Эттингену. В ознаменование этого события, фольварк близ Медума, в котором ночевал «железный канцлер», получил громкое название Фридрихсреэ [20] .
       После летней кампании 1915 г. Северо-Западный фронт был разделен на два – Северный и Западный.
       Северный фронт должен был защищать подступы к Петрограду и при первой же возможности перейти в наступление, чтобы оттеснить противника насколько возможно к западу и лишить его выгодного исходного положения для развития операций.
       9 сентября 1915 г. германские войска вновь перешли в наступление. Кайзер Вильгельм дал категорический приказ во что бы то ни стало дойти до линии Западной Двины (Даугавы). Армейская группа Лауэнштейна наступала на Двинск.
       Весь сентябрь и часть октября прошли в ожесточенных боях в районах Двинска и Илуксте. 23 октября немецкие войска штурмом заняли Илукст (Илуксте) (что считается самым большим успехом германских войск на этом направлении).
       Илуксте был почти полностью разрушен. Артиллеристы с обеих сторон обстреливали город и до основания разрушили местный костел. Построенный в ХIХ в., он был одним из красивейших в Прибалтике. В городе из 9000 жителей осталось только 100 [21] .
Осенью немецкие войска оккупировали почти всю Курляндскую губернию (Курземе).
       «Великое отступление» русской армии стало следствием военно-технической отсталости России и отсутствия действенной помощи от союзников по Антанте. Воевать с таким серьезным противником, как немцы, было нечем: боеприпасы почти полностью были израсходованы уже в первые месяцы войны.
       После взятия Илуксте немцы вплотную подошли к Двинску.
       31 октября русские войска 5-й армии под защитой крепости нанесли мощный фланговый удар по немецким позициям. Этим вновь были сорваны планы германского командования захватить Двинск, являвшийся важным стратегическим пунктом.
       После кровопролитных боев на левобережье Даугавы положение на фронте стабилизировалось, и война приобрела позиционный характер. Отразив попытку германского прорыва, русские войска удерживали Двинск более двух лет.

http://shh.neolain.lv/seminar23/alm10.zilvinska.htm