Глава III Прибалтийская круговерть 2. Независимость / "Прибалтийская круговерть", глава из книги "Кровью умытая". / статьи / Латышские стрелки

Глава III Прибалтийская круговерть 2. Независимость

Свою речь К.Ульманис завершил словами о том, что Латвия «будет страной демократии и справедливости, в которой не должно быть места притеснениям и обидам». Таким образом, ещё в 1918 году были чётко сформулированы основные принципы национальной политики Латвийского государства.

«История Латвии XX век», 2005 г., стр. 119.

Процесс обретения Латвией государственной независимости был извилист и непрост. По словам историка У.Германиса, накануне Первой мировой войны «латыши, за исключением левых подпольщиков, можно сказать, не были политически организованы, а широкие народные массы ещё не были готовы воспринять „высокие политические цели”». Попросту говоря, латыши (да и эстонцы) в большинстве своём независимости не ждали и не хотели. «История Латвии XX век», на стр. 69 грустно констатирует: «Латышская буржуазия национальные проблемы по-прежнему рассматривала через призму вражды между латышами и балтийскими немцами, не сумев оценить опасность русификации и её масштабы, проявив беспечность и готовность на сговор с царским режимом. Буржуазия пассивно и подобострастно ориентировалась на официальную Россию. Большинство латышских социал-демократов ориентировалось на революционную Россию и пролетарский интернационализм, демонстрируя нигилизм в отношении национального вопроса». Такая вот печальная история! Несознательные массы, оказывается, были удовлетворены жизнью в «тюрьме народов» (как потом стали называть бывшую Империю). Огромный всероссийский рынок давал необозримые возможности для предпринимательской деятельности, блестящая императорская армия открывала латышским офицерам великолепные перспективы для карьерного роста, жаждущие знаний молодые люди могли обучаться в лучших столичных учебных заведениях, бурный предвоенный промышленный рост страны создавал новые рабочие места, и, наконец, – практически свободный выезд за границу дарил желающим радость видеть Европу и весь необъятный мир. И чего ещё желать? Мне приходилось беседовать со стариками, помнившими тех, кто жил ещё в «царское время». Все они с ностальгическим придыханием признавали, что по словам современников «до 1914 года была золотая эпоха, сладкое „предвоенное время”».

Конечно, имелись и недовольные. Например, латышский социал-демократ Микелис Валтерс ещё в 1903 г. горячо писал о жажде независимости. Но в лучшем случае речь шла о требованиях автономии по образцу Финляндии. Не более! О конкретном выходе из Империи и создании независимого государства всерьёз речь никогда не шла. Долгое время латышский политический национализм носил довольно вялый характер.

После февраля 1917 года стали возникать многочисленные латышские политические партии, и уже весной проблема суверенитета обсуждалась буквально всеми. Тогда звучал популярный лозунг «Свободная Латвия в свободной России».

В августе в Киеве на съезде представителей народов России З.Мейеровиц ещё выступает за автономию. Первые серьёзные разговоры о полной независимости начинается лишь после октябрьского переворота большевиков.

Мало кто знает о существовании ТРЁХ дат, претендующих на то, чтобы считаться датой рождения Латвийского государства!

Вспомним для начала о двух организациях, созданных осенью 1917 года: Латвийский временный национальный совет (ЛВНС) и Демократический блок «за политическую независимость Латвии и отделение от России». ЛВНС изначально ориентировался на Антанту и получал от её представителей деньги, Демократический блок считал, что Латвия может получить независимость из рук Германии.

Начало деятельности ЛВНС совпало с установлением власти большевиков в результате Октябрьского переворота и созданием упомянутой ранее «Республики Исколат». Именно эту «республику», которая существовала с ноября 1917 по февраль 1918 года, когда немецкие войска заняли всю Латвию, некоторые историки считают ПЕРВЫМ латвийским государственным образованием, подчеркивая, что самостоятельность Исколата в принятии решений была чрезвычайно высока. Действительно, в то время произошла серьёзная децентрализация власти в России, и местные учреждения, образованные по классово-политическому признаку, переняли немало властных функций. Но, всё же, вряд ли справедливо говорить о независимом государственном образовании, тем более, что латышские большевики в конце 1917 года даже не заикались об отделении от Советской России. Они лишь выступали за ограниченную автономию, в составе единого государства.

Создание Латвийского временного национального совета 19 ноября (2 декабря) 1917 года можно считать ВТОРОЙ попыткой декларирования государственной независимости Латвии. Но, по правде, это было лишь громкое заявление группы политиков, не имевшее до поры никаких практических проявлений.

Лишь после разгона большевиками Российского Учредительного собрания в январе 1918 года идея о Латвии как о независимом государстве стала приобретать всё больше сторонников. Тогда уже сложились две крупные латышские политические силы: Латвийская социал-демократическая рабочая партия и Крестьянский союз. Ранее они не строили планов о независимости, думая лишь об автономии.

Но после разгона Учредительного собрания появился лозунг «Независимая Латвия», а примерами стали Финляндия и Польша. Далее интересно: Зигфрид Мейеровиц, представлявший Латвийский временный национальный совет, отправляется в Великобританию и 11 ноября 1918 года получает от англичан добро на провозглашение независимости. Англия признала ЛВНС де-факто. Однако немцев провести было не просто!

18 ноября 1918 года в Риге, в помещении 2-го городского, или Русского театра (ныне Латвийский национальный), собралась небольшая группа латышских общественных и политических деятелей. Были зачитаны выдержки из протокола состоявшегося накануне заседания тридцати пяти представителей от восьми политических партий и Совета латгальского края. Участники этого заседания образовали т.н. «Народный совет», приняли политическую платформу, составили президиум. Председателем совета был избран адвокат Янис Чаксте, его заместителями – статистик Маргерс Скуениекс и адвокат Густавс Земгалс. Формирование правительства поручили Карлу Ульманису. Вот так просто, без затей и состоялось важнейшее в истории Латвии событие – ПРОВОЗГЛАШЕНИЕ НЕЗАВИСИМОСТИ!

Сегодня с гордостью говорят, что это было «дерзким шагом». Ведь у Латвии тогда не было даже своей территории, а по улицам Риги печатали шаг солдаты германских оккупационных войск. Один из участников тех событий Адольф Кливе писал в последствии: «Я шёл на это, потому что знал -- у меня нет ни жены, ни детей, и никто не пострадает, если меня расстреляют...» Но можно ли поверить, что всё это свершалось без ведома и без разрешения германских властей?! Как-то оно верится с трудом…

Адольф Кливе описывает в своих мемуарах, как генеральный уполномоченный Германии по Прибалтике А.Винниг ещё 31 октября ПРЕДЛОЖИЛ Ульманису создать Народный совет и подотчётное ему правительство. Тем самым, напрочь разрушалась вся британская комбинация, выразившаяся в том, что англичане, признавая ЛВНС, брали его под своё покровительство. Ульманис же рьяно взялся за осуществление блестящей идеи Виннига, и события 18 ноября проходили уже по его сценарию (правда, в дозволенных немцами пределах). При этом, он по существу «утопил» ЛВНС, ловко устранив конкурента. Но за всё в жизни надо платить, и Карлису Ульманису пришлось потом долго добиваться доверия представителей Антанты, чьи планы он столь грубо нарушил в ноябре 1918 года.

Заметим, что А.Винниг относился к членам правительства К.Ульманиса с нескрываемым пренебрежением. Он называл их «аферистами, какие обычно всплывают на поверхность в партиях преимущественно бескультурного народа». В своих воспоминаниях он отмечает: «Я напомнил этим людям, что все они живут на германских хлебах, на германские деньги и прочность их государства гарантируется лишь немецким оружием».

Не менее презрительно высказывался и генерал фон дер Гольц: «Правительство Латвии, сформированное в ноябре 1918 года, было настроено против немцев… но сначала, из страха за свою жизнь и боясь потерять министерские посты, вело себя довольно покладисто. Некоторые важные личности -- лакейские натуры -- раболепные и вероломные».

Любопытно, что в историческом заседании 18 ноября не участвовал Янис Чаксте, ставший первым президентом Латвийской Республики. То ли потому, что ему не успели об этом заседании сообщить, поскольку он жил под Елгавой, то ли потому, что был он очень рассудительным человеком, отцом девяти детей и, возможно, не слишком верил в реальность всего происходившего. Вопрос достаточно туманный. Вызывает удивление и тот факт, что присутствующие господа выбрали своим руководителем человека в тот момент отсутствующего. Если что, отвечать, как видно, никому не хотелось (так обычно в школе дети выбирают отсутствующего бедолагу на должность классного старосты).

Миф об особой роли Карлиса Ульманиса был создан в 30-е годы, во времена его авторитарного режима (как и многие мифы той эпохи, обретшие в наше время новую жизнь). Именно тогда Ульманиса выдвинули вперёд, хотя он был лишь одним из трёх политиков, сыгравших в тех давних событиях решающую роль. Это: Чаксте, Мейеровиц, Ульманис. Мейеровиц отвечал за международные контакты, Ульманис занимался организационными вопросами, а Чаксте, по выражению одного латышского историка, «олицетворял собой сдержанную юридическую силу» (проще сказать, являлся компромиссной, примиряющей враждующие стороны фигурой).

Интересно, что на то историческое заседание социал-демократы явились с опозданием на целый час, когда уже все решили, что ничего не состоится, поскольку социал-демократы считались серьёзной политической силой и без них ни одно решение принять было нельзя. Но социал-демократы всё же пришли и торжественно заявили, что в правительство они не войдут! Говорят, что именно тогда Ульманис проникся к социал-демократам ярой неприязнью и не мог найти с ними общий язык во все годы своего правления.

Любопытно и то, что Чаксте НИ В ОДНОМ заседании Народного совета в 1918 году не участвовал и впервые руководил заседанием лишь 13 июля 1919 года! По мнению историка Эдгара Дунсдорфа: «Янис Чаксте на своё избрание согласия не давал, возможно, что у него такового и не спрашивали, и, судя по позднейшим беседам Чаксте с Адольфом Кливе, он совсем и не хотел занимать этот пост».

Маргерс Скуениекс, хотя и участвовал в заседаниях и 17, и 18 ноября, открыть и вести заседание 18 ноября отказался (тоже благоразумный был человек). Скорее всего, причиной его отказа служила позиция меньшевиков и социалистов-революционеров, считавших Народный совет лишь временным органом. Такая лукавая позиция давала им возможность в то же самое время участвовать в выборах Рижского Совета, которые начались 17 ноября после прошедших рабочих собраний. Эти господа вообще чувствовали себя крайне неуверенно. В политической платформе Народного совета Латвии отсутствовал даже сам факт провозглашения государства, и не было чёткой констатации его территориального состава. Говорилось дословно так: «Объединённая, самостоятельная и независимая Латвия в союзе народов». Малоизвестный факт – ВПЕРВЫЕ в акте конституционного характера понятие о составных частях Латвии содержались в статье первой Конституции Социалистической Советской Республики Латвии, принятой 15 января 1919 года на I съезде Советов рабочих, безземельных и стрелковых депутатов объединённой Латвии: «Объединённая Латвия объявляется Социалистической Советской Республикой и объединяет Видземе, Курземе и Латгалию».

Поражает та робкая неуверенность, с которой члены Народного совета подходили к реализации важнейшего в жизни своего народа конституционного акта. Лидер социал-демократов Паулс Калныньш, например, на заседании 18 ноября прямо заявил: «Свободная, независимая Латвия для нас всё же не цель, а средство. Наша цель – социалистическая республика в союзе свободных народов». Ларчик открывался просто. Двусмысленная фраза о Латвии в «союзе народов» открывала возможность для различных комбинаций с послереволюционными правительствами России и Германии.

Газета «Балтише цайтунг», помещая в номере за 19 ноября отчёт об этих событиях, писала, что только представителю национальных демократов Атису Кениньшу и представителю революционных социалистов Эмилсу Скубикису удалось установить «задушевный контакт со слушателями». Остальные ораторы выглядели довольно бледно. Известный оперный певец Марис Ветра в своих воспоминаниях довольно саркастически отзывался о «бесцветном каркающем теноре» Ульманиса. Отметим, что современники не придали особого значения акту 18 ноября. Кливе утверждает, что Чаксте, спустя несколько дней после прибытия в Ригу, довольно отрицательно высказался об Ульманисе, говоря, что «формулируя юридически, предпринятые К.Ульманисом совместно с социалистами М.Валтерсом и П.Калныньшем действия есть переворот, направленный против законной и международно признанной государственной власти – Национального совета» (имелся в виду образованный девятнадцатью политическими деятелями осенью 1917 года в Валке Латвийский временный национальный совет [ЛВНС]).

Некоторые авторитетные латышские политики не хотели сотрудничать с К.Ульманисом, поскольку он опирался на немцев. Но беда в том, что у того просто не было иного выхода! Германские власти с 22 ноября 1918 года по 4 января 1919 года перевели Временному правительству 3 миллиона 750 тысяч оккупационных марок. Это был ЕДИНСТВЕННЫЙ источник финансирования создаваемого аппарата и армии провозглашённого независимого государства! Антанта в то время ещё не прибрала его под своё крыло и реальной поддержки Ульманису не оказывала.

Противостояние ЛВНС и Народного совета, созданного стараниями К.Ульманиса, продолжалось довольно долго. Трудная финансовая и политическая ситуация Временного правительства привела к тому, что к концу года из Народного совета вышли социалисты-революционеры и социал-демократы. Уполномоченный Германии А.Винниг отзывался об оставшихся членах латвийского правительства достаточно нелестно. По его словам Т.Хермановскис (министр путей сообщения и труда) – «полный нуль», Я.Залитис (министр охраны) – «сварливый алкоголик». Как резюме: «В поступках этих людей много опереточного». Так что нелегко было Карлису Ульманису собрать своё правительство из десяти министров. Наглый Винниг даже настоял, чтобы в его состав были включены представители прибалтийских немцев.