Латышские стрелки

— убежден латвийский историк Гинт Скутанс, который занимается поисками следов своих соотечественников в России

Гинт Скутанс — историк по образованию и по призванию. Простой школьный учитель, он самозабвенно копается в прошлом и тратит свою скромную зарплату на профессиональные поездки по бескрайней матушке–России. Во время путешествия на Урал и в Сибирь он, естественно, побывал в Екатеринбурге и Алапаевске, где в ночь с 16 на 17 июля 1918 года разыгралась величайшая трагедия русской истории — зверское убийство последнего русского царя Николая II, его семьи и близких родственников. Немало времени Гинт провел и в архивах — как в латвийских, так и российских. И самое главное — отыскал потомков латышей из охраны Романовых. Накануне 95–летия страшной даты «Вести Сегодня» встретилась с Гинтом Скутансом. Однако прежде — краткая история вопроса.

Наши в городе

Роль латышей в российской истории трудно переоценить. Красные латышские стрелки, охранявшие Ленина, латыши из белой гвардии, до конца сохранившие верность присяге Царю и Отечеству… Доверенный камердинер из свиты Николая II латыш Алоиз Труппс, разделивший с царем трагическую участь, и тут же рядом — латыши в охране Ипатьевского дома. Около сотни тысяч таутиешей сражались за победу Октябрьской революции и только каких–то десять тысяч пытались сохранить империю. О присутствии латышей в Ипатьевском доме на момент смерти Романовых написано много и разными авторами, однако же до сих пор их роль в расстреле богопомазанника не доказана.

В материалах первого следователя по делу об убийстве императора Николая II и его близких Н. А. Соколова, автора знаменитой книги «Убийство царской семьи», содержатся многочисленные свидетельские показания о том, что непосредственными исполнителями были «латыши» во главе с евреем Юровским. Однако, как отмечает сам Соколов, сторонник версии иудейского ритуального убийства русского царя, российские красноармейцы называли латышами всех подряд, кто говорил по–русски плохо или с акцентом. Поэтому мнения о том, кем были эти «латыши», расходятся.

Другой исследователь, известный уральский историк Иван Плотников, считает, что расстрел царской семьи был произведен группой, почти полностью русской по национальному составу, с участием одного еврея Янкеля Юровского и, вероятно, одного латыша — Яна Цельмса (Ян Целмс). По сохранившимся сведениям, два или три латыша участвовать в расстреле отказались.

Однако существует еще один список расстрельной команды, составленный большевиком Яном Свикке, якобы перевозившим из Тобольска в Екатеринбург царских детей. Список Свикке, почти целиком состоящий из латышей, стал основанием для целого ряда публикаций, из которых следует недвусмысленный вывод, что именно латыши ответственны за убийство Романовых.

Вездесущие латыши

— Царская ссылка началась в 17–м году в Тобольске и закончилась в Екатеринбурге, — напоминает Гинт Скутанс. — В Алапаевске были убиты родственники царя — великие князья и их семьи. Так что охранников было в общей сложности очень много, и среди них много было и латышей. Но и в царской обслуге было четыре выходца из Прибалтики. Все они выдавали себя за немцев. Но по их фамилиям и биографиям хорошо видно, что это не так. Ни камердинер Труппс, ни гардеробщик Ступелис не были немцами — это чисто латышские фамилии. Про служанку Паулину Межанц (Межанс) ничего не известно, кроме того что она дочь Каспара. У немцев нет такого имени — Каспарс.

Да, латыши формально были на другой стороне, но в действительности их никак нельзя напрямую обвинить в убийстве царской семьи. Романовых охраняли красногвардейцы, австро–венгры и просто рабочие, причем состав охраны не раз менялся, однако с 4 по 17 июля четверо из десяти человек внутренней охраны — это Каякс, Индриксонс, Сникерс и Целмс. Кроме того, примерно за месяц до кровавой расправы Романовых в заточении навещал командующий Уральским фронтом Рейнгольд Берзиньш. Когда–то он, бедный видземский юноша, написал письмо царю и попросил у него денег на учебу. Царь на просьбу не отреагировал, и Берзиньш так и остался нищим сельским учителем. Именно поэтому он как интеллигент стал унтер–офицером царской армии, но волна революции перебросила его в Уральский авангард Красной армии. Когда Романовы были уже в заточении, Берзиньш писал письмо матери: «Когда–то я просил у царя деньги на учебу, а теперь он просит у меня разрешения прогуляться во дворе и попилить дрова».

Однако никакой связи Берзиньша с убийством царя нет — даже наоборот. Еще 26 июня Ленин отправил командарма Берзиньша в Ипатьевский дом, поручив ему осведомиться о состоянии безопасности Романовых, которые на тот момент были живы. Из архивов видно, что спустя две недели, 9 июля, Берзиньш заболел и поехал в Пермь. А там вдруг самовольно покинул Урал, отправившись в Петроград за подкреплением для фронта. Из–за этого поступка Троцкий снял его с поста командующего еще до 16 июля. Таким образом он остался вне роковых событий.

Список Свикке

— Гинт, а что это за «список Свикке», который, кстати, впервые был опубликован в 1991 году латвийской журналисткой Светланой Ильичевой в «Независимой Балтийской газете»? В этом списке 11 латышских фамилий!

— Это фальсификация. Сейчас установлено, что Я. М. Свикке действительно в июне–июле 1918 года находился в Екатеринбурге, но в качестве руководителя типографии штаба Уральского военного округа. На старости лет он начал выдавать себя за руководителя охраны Ипатьевского дома, Тобольского отряда и самого расстрела, а также именовал себя комиссаром Родионовым. В результате изучения деятельности Яна Свикке по его же личному архиву установлено, что все это выдумки, так как в апреле — июле 1918 года он находился совсем в других местах и на других должностях. А именно — занимался изданием первого номера газеты Уральской секции латышских большевиков Uz priekSu («Вперед»). «Латышский список» Свикке создавал постепенно, внимательно подбирая кандидатов, завершив его только к началу 1960–х. И только теперь, изучив весь архив Свикке, удалось установить идентичность всех охранников и работников типографии. По материалам архивов, музеев и личных коллекций я изучал биографии этих людей, записывал воспоминания родственников. Подтвердилось, что все они — реальные люди, принимавшие участие в событиях 1918 года на Урале и в Сибири, но к убийству царя не имеющие никакого отношения. На самом деле из 11 перечисленных в списке Свикке латышей только четверо находились в доме Ипатьевых. Остальные не только не участвовали в расстреле — их даже в этом доме не было! Эти люди либо работали у Свикке в типографии, либо лжесвидетельствовали. Но именно этот сфабрикованный документ был принят за чистую монету и взят за основу публикаций, в том числе журналистки Ильичевой. Свикке как цареубийца упоминается даже в книге историка Эдварда Радзинского!

Заговор пенсионеров

— Зачем же Свикке понадобились лавры главного убийцы Романовых?

— После смерти Юровского он решил стать на его место и присвоить всю «славу» себе. В преклонном возрасте для него эти вымышленные заслуги стали смыслом жизни, даже одержимостью. Уверен, многие из списка Свикке понятия не имели о своем «участии» в расстреле царя. Но трое — Николай Круминьш, Петерис Цинитис и «латышский стрелок» Михаил Кованов — согласились на роль лжесвидетелей. Их целью было прославиться, а заодно получить персональные пенсии республиканского и всесоюзного значения. Вернувшись в Ригу после всех революций и войн, они стали бороться за улучшение своего материального благополучия, и тут все средства были хороши. Так они и лжесвидетельствовали в пользу друг друга, образуя своеобразный заговор пенсионеров.

Но самое главное — Свикке ловко использовал ситуацию и свою богатую фантазию, чтобы по сей день морочить голову историкам. При своих трех классах образования он долгие годы преподавал историю СССР в Латвийском государственном университете! Лекции он проводил, нередко зачитывая статьи из газет. Когда его разоблачили и хотели выгнать вон, он придумал представиться истинным убийцей царя и разработал эту версию весьма правдоподобно. В конце концов Свикке победил ректора ЛГУ, так и оставаясь преподавателем до 1956 года. Свою биографию Свикке сфабриковал так, что уже в 1904 году он якобы был латышским социал–демократом и в этом качестве ездил в Швейцарию к Ленину, который тайно вручил ему пачки с деньгами на организацию революции…

Впрочем, его заслуга в том, что он лично знал и после войны разыскал истинных участников событий — Целмса, Каяка, Сникерса и Индриксона. Все дальнейшее Свикке сфабриковал сам. Он подделал список расстрельной бригады царя, в которую поместил латышей, а настоящие лидеры исторической операции — руководители Юровский и Никулин — были упомянуты ради правдоподобности. Сохранилось его письмо настоящему расстрельщику и чекисту Григорию Никулину, который единственный на тот момент был еще жив. В письме Свикке призывает Никулина подтвердить для партии и истории, что именно он, Свикке, был настоящим руководителем той операции, а Юровский и остальные якобы лишь выполняли его приказы. Никакого подтверждения Свикке не получил, что, однако, не помешало ему хлопотать дальше. К концу жизни он ходил по городу, нацепив на себя обычные значки, представляя их орденами, а умер в возрасте 91 года в глубоком маразме и одиночестве…

Боже, царя храни!

— А что же те четверо латышей, которые все же были в ту страшную ночь в Ипатьевском доме?

— Каякс, Индриксон, Целмс и Сникерс в июле 1918–го действительно попали во внутреннюю охрану царской семьи, что позволило весь отряд называть латышским. Все четверо в 1915–1917 гг. были латышскими стрелками, но к весне 1918–го демобилизовались и разными путями попали в Сибирь — Омск, Томск и Тюмень. В июне началось чешское восстание, и наши латыши эвакуировались в Екатеринбург. Они собрались в латышской секции, где их нашел и завербовал Юровский, которому нужны были именно латыши, потому что по всей России шла слава о латышских стрелках как о самых надежных людях. Но ему удалось нанять только четверых латышей, причем только для внутренней охраны — тогда еще и речи не было о расстреле семьи. И по сей день в письменных источниках и устных воспоминаниях не найдено никаких доказательств их участия в цареубийстве. Даже наоборот — известно, что командир отряда внутренней охраны Екаб Каякс и коммунист Индриксон заранее публично отказались от какого–либо соучастия в насилии. Когда поступил приказ о расправе с дочерьми царя, оба восприняли это как оскорбление. Ведь они все время общались с барышнями, и вдруг взять и стрелять в них…

По ряду свидетельств, перед убийством у Каякса с Юровским был шумный конфликт. Каякс как командир сказал, что сам не пойдет, личное оружие не отдаст и своих людей не пустит. Как военный он видел, что состав охраны, собранный Юровским, был никудышний. Все невоенные, какие–то мальчики–студенты 17–19 лет, да еще в очках…

У них там вообще был ужасный бардак. Сборище дилетантов. Сам Юровский толком стрелять не умел. И остальные не лучше. Потому в итоге и получилась каша, штыками кололи, добивали чем ни попадя… Больше всего подозрений вызывает Янис Целмс, который сам свое участие ни подтверждал, ни отрицал. Странным образом его не коснулись сталинские репрессии, он выжил и в следующей войне и умер в преклонном возрасте. После войны, в 45–м, Целмс вернулся в Ригу, где заведовал мясным магазином на углу улиц Паэглес и Кирова (ныне Антонияс и Элизабетес).

Удалось найти сына Каякса, который свидетельствовал о расположении постовых в ту ночь. У телефона дежурил Янис Сникерс, а Янис Целмс находился у пулемета на чердаке. Но где–то за полчаса до расстрела по распоряжению командира охраны Каякса его сменил другой охранник — Алексей Кабанов. Кстати, о Сникерсе. По словам потомков, это был очень мягкий и скромный человек. Вроде был в солдатах, стрелять приходилось, но от крови ему всегда было дурно. Даже свинью зарезать не мог — нанимал людей. Одно лишь присутствие четверых латышей в доме Ипатьева не делает их соучастниками кровопролития. Тем более что доказательств их участия в убийстве царской семьи у историков нет.

Зато могу поделиться другим интересным открытием. Во время своей поездки по Уралу я познакомился с удивительным православным священником, отцом Моисеем, который построил в Алапаевске монастырь в честь Российских Новомучеников — как раз на том самом месте, где были убиты родственники царя, великие князья Романовы. Так вот этот отец Моисей — латыш Янис Пилатс, в прошлом окончивший Католическую семинарию в Латвии, но нашедший свою веру в России. Впрочем, это уже совсем другая история…