Латышские стрелки

Моя первая встреча с Азинем произошла в августе 1918 г. в боях под Казанью, на левом берегу Волги. Незадолго до этого произошли следующие события: я командовал небольшим отрядом (величиной с роту) под названием «III Интернационал» (это название отряд получил от сформированного в городе Скопине, Рязанской области полка им. III Интернационала, из которого он был выделен), в июле 1918 г. мой отряд был прикомандирован к продкомиссару Шлихтеру и вместе с ним направлен из Москвы на железнодорожную линию Казань—Екатеринбург для заготовки хлеба. В этом ответственном районе сохранились богатые запасы хлеба. Местами необмолоченные скирды (местные жители их называли «кабанами») стояли долгое время, и после разъяснительной работы о серьезности положения местное на селение добровольно поставляло государству свои запасы. Ежедневно в Москву направлялись эшелоны хлеба.
В то время, когда отправка хлеба уже была налажена и эшелоны с зерном непрерывным потоком шли в столицу Советского государства, в начале августа 1918 г. мятежники чехословацкого корпуса и белогвардейцы захватили Казань и путь для вывоза хлеба в Москву был перерезан.
Продкомиссар Шлихтер вызвал меня к себе в вагон и, объяснив создавшееся положение, указал, что моему отряду надлежит немедленно направиться в сторону Казани, чтобы принять участие в боях с белогвардейцами, а он попытается доставить хлеб по другим дорогам, возможно, севернее — по реке Каме.
В тот же день мой отряд был отправлен по железной дороге из района Вятские Поляны к Казани. По дороге на одной из станций я встретил отступившие из Казани подразделения Вациетиса. Они дали моему отряду часть вооружения и одну пушку на платформе, которую прицепили к моему эшелону, хотя артиллеристов в отряде не было. Мы продвигались по железной дороге до тех пор, пока паровоз не наткнулся на разобранный участок пути и не сошел с рельсов. Это произошло на последнем перегоне перед Казанью. Отряд высадился. Обстановка была совершенно неясной. Карт не было. Ориентироваться пришлось по железнодорожной линии и сведениям, полученным от местных жителей. Но инициативные командиры и бойцы с прекрасными боевыми качествами, которыми в то время отличались добровольческие отряды Красной Армии, быстро освоились с новыми условиями боевой ситуации и отбили патрули противника. Вскоре стали прибывать новые отряды Красной Армии, и восточнее Казани на левом берегу Волги создалась значительная группировка сил.
Одним из первых прибыл к Казани сформированный в городе Вятке отряд во главе с Азинем. Этот отряд был величиной с батальон и имел хорошо подготовленный командный состав. Дисциплина и высокие боевые качества резко выделяли его среди других отрядов. Отряд Азиня занял позиции фронта в самом важном направлении, контролируя магистральную грунтовую дорогу, которая вела из Казани на восток. Мой отряд занял позицию левее — против водокачки. Создалась необходимость объединить все группировки левого берега под единым командованием. Командование поручили Азиню, который уже с первых дней появления на фронте благодаря своим исключительным боевым качествам показал себя командиром, способным поддержать в красноармейцах высокий революционный и боевой дух.
Я посетил Азиня на первый или на второй день после его прибытия под Казань, чтобы познакомиться с ним и согласовать боевые задания. Он находился на западной окраине деревни, где расположился его штаб. Западнее, на холмах, занимал позиции его отряд, в штабе наблюдалось большое оживление. Азинь, находясь во дворе усадьбы, отдавал разные распоряжения. Чувствовалась живая, деятельная обстановка.
Мы договорились, что Азинь скоро прибудет ко мне в отряд. Я не успел еще выехать из расположения отряда Азиня, как внезапно началась атака нескольких бронемашин белых, выдвинувшихся по дороге из Казани. Завязался тяжелый бой. Для отряда Азиня это было неожиданностью и первым боевым крещением. Бронебойных средств в отряде не было. Азинь был в сильном возбуждении, и напряжение его нервной системы в этом бою было, видимо, так велико, что после отражения атаки (атака была отбита огнем артиллерии прямой наводкой) он в полном изнеможении уселся на обочине дороги. Подъехавший ординарец посадил его на лошадь и увез в штаб.
В районе расположения моего отряда Азинь побывал несколько раз. Его внимание привлекла башня водокачки, против которой занимал позиции мой отряд. Водокачка была сильным опорным пунктом противника с оборудованными блиндажами и проволочными заграждениями, с наблюдательным пунктом на башне, откуда противник мог хорошо наблюдать за нашими позициями. Во время атак на этот опорный пункт отрад нес тяжелые потери, особенно в командном составе, в одной из этих атак был убит командир взвода — латыш (фамилии я не помню). Во время атаки этот еще совсем молодой командир лежал в цепи в трех-четырех шагах левее меня. Как только он немного приподнялся, чтобы отдать команду взводу, его ранило в голову. С наступлением сумерек бойцы отряда разыскали на поле боя его труп и похоронили.
9 сентября мы начали новую атаку этого опорного пункта, но под сильным оружейным и пулеметным огнем пришлось залечь у проволочного заграждения противника и ждать наступления темноты. Только ночной атакой удалось, наконец, занять высоту с водокачкой и с рассветом беспрепятственно продолжать продвижение на Казань.
В это же время отряд Азиня с востока прорвал фронт противника и быстрым переходом на рассвете достиг Казани, где мы встретились. После разгрома белых в Казани все отряды были направлены по железной дороге Казань—Екатеринбург на восток, где началось формирование 2-й сводной дивизии под командованием Азиня.
Мой отряд соединился с 1-м Полтавским полком, а меня лично Азинь вскоре взял к себе для специальных поручений. Войска дивизии без промедления перешли в наступление на Сарапул, а штаб и база дивизии расположились в вагонах на станции Агрыз. с этого времени я мог наблюдать за жизнью и деятельностью Азиня как в штабе, так и во многих боях.
Командир дивизии Азинь был одним из тех замечательных командиров Красной Армии, которые, обладая высокими политико-моральными качествами, сочетали в себе силу воли и личный героизм.
Азинь был высококультурным человеком. Крепко сложенный, среднего роста, с тонкими, правильными и приятными чертами лица, он в обычных условиях разговаривал спокойно и непринужденно, иногда шутил и звонко смеялся. Всегда вдумчиво выслушивал бойцов и командиров и, не вдаваясь в спор, коротко давал свои заключения и указания. При обнаружении неполадок он был вспыльчив. В этих случаях делал несколько резких, громких замечаний и, нахмурившись, уходил, но я не помню случая, чтобы виноватый был жестоко наказан. К белогвардейцам же он был беспощаден и суров.
Приходилось поражаться необычной энергии и подвижности командира Азиня. Он находился в действии почти без отдыха. Еще задолго до рассвета он выезжал из штаба на фронт, иногда в сопровождении меня, начальника артиллерии Гундорина или командира кавалерийского полка Турчанинова. На фронте он бывал всюду, и большей частью cpeди бойцов передовой линии. Когда к вечеру боевые действия прекращались и были отданы все нужные распоряжения, он возвращался в штаб, быстро входил в свое купе и приказывал вызвать к аппарату командира армии. Разговор со штабом армии обычно продолжался несколько часов, так как командующий II армией Шорин любил подробно расспрашивать о всех происшествиях дня и давал также подробные указания. Азинь, хотя и усталый, всегда говорил бодро и иногда даже шутил. Так, например, когда командир армии спросил, как он использовал присланных на пополнение мобилизованных бывших офицеров, Азинь шутя ответил: «Утопил в Каме», — и громко засмеялся. Переговоры с руководством армии кончались уже за полночь. Затем следовал скудный ужин и короткий отдых. И опять ранний выезд на фронт по бездорожью, лесам в ненастье.
Азинь часто повторял: «Сейчас нужно воевать, а не заниматься посторонними делами». Это означало, что необходим проявлять большую активность в разгроме белогвардейцев. Его самым горячим желанием было наступать и беспощадно громить белогвардейские банды, с величайшим вниманием относился Азинь к политико-воспитательной работе в дивизии. Дивизия славилась высокими боевыми качествами, сплоченностью и непоколебимой преданностью делу рабочих и крестьян. Примером служил сам Азинь. Говорили, что туда где появляется Азинь, прибывает еще одна дивизия. Бойцы дивизии хорошо его знали и ценили, так как он всегдa умел внушать уверенность в победе над врагом.
Вспоминаю такой случай: в дивизию прибыл первый комиссар дивизии товарищ Кузьмин. Вначале комиссар неотлучно находился при Азине и всюду сопровождал его. По-видимому, он так понимал свои обязанности. В разговоре со мной Азинь высказался, что ему кажется странным, что комиссар все время находится при нем и не занимается партийными организациями в частях, которые очень нуждаются в его помощи. Аналогичный разговор произошел у него вскоре и с самим комиссаром дивизии. На следующий день комиссар дивизии уже самостоятельно выехал в части дивизии и, видимо, нашел там достаточно полезной работы, так как видели его в штабе видели редко. Был создан политический аппарат дивизии, в подразделениях образовались партийные ячейки, широко развернулась агитационная работа, даже самолет, находившийся на аэродроме у ст. Агрыз, был использован для сбрасывания листовок в районе Ижевска над позициями противника.
Штаба дивизии в полном смысле этого слова фактически не было. Он состоял из нескольких человек: начальника связи, коменданта, двух писарей и меня как лица для особых поручений (адъютанта), выполнявшего все оперативнее обязанности. При штабе находились узел связи и комендантская команда. Поэтому основную тяжесть по управлению частями взял на себя сам Азинь.
Еще под Казанью Азиню была выдана крупная сумма денег (около миллиона рублей). Эти деньги находились в седельной сумке его ординарца. При закупках у местного населения брались квитанции, которые вместе с другими документами укладывались в другую кобуру седла, с прибытием в Агрыз, в штаб был взят счетовод, которому Азинь поручил составить отчет на израсходованные деньги. Этот счетовод с большой тщательностью подобрал документы и составил отчет. Азинь постоянно интересовался его работой, в этом было видно его чувство ответственности за доверенные ему материальные ценности.
Наступление на Сарапул и взятие этого района происходили под непосредственным руководством Азиня. Это была его первая крупная операция, и он приложил много усилий для ее выполнения. Он постоянно находился среди бойцов, во многих случаях лично подбадривал их и поднимал части в атаку, так что дивизия, стремительно наступая, достигла реки Камы в районе города Сарапул. Для наступления на Сарапул были использованы главные силы дивизии. Для прикрытия левого фланга на ст. Агрыз в направлении и Ижевска остались только один батальон 1-го сводного Полтавского полка и бронепоезд.
Белогвардейцы, засевшие в Ижевске, к тому времени значительно активизировали свою деятельность, в один из опасных моментов мне пришлось стянуть в пункт расположения тылов дивизии всех людей и отражать наступление белогвардейцев на подступах к Агрызу. Стреляли с крыш вагонов и с железнодорожной насыпи. В это время прибыл Азинь. Находясь на позициях гаубичной батареи, он командовал ее огнем. Меткими нападениями снарядов батареи белогвардейские банды были рассеяны.
В. И. Ленин придавал большое значение Ижевско-Воткинскому промышленному району. Основной очередной задачей дивизии было овладеть этим районом. На Ижевском направлении происходила срочная перегруппировка давизии. В начале ноября сосредоточение войск было закончено и можно было начать наступление. Но командир 2-й сводной дивизии Азинь очень хотел взять Ижевск 7 ноября, к первой годовщине Великой Октябрьской социалистической революции.
Еще до рассвета 7 ноября на командном пункте южнее Ижевска уже находился командир дивизии Азинь, с ним вместе также командарм Шорин и член Реввоенсовета армии Гусев. Командный пункт располагался на высоте, подвергавшейся обстрелу противника.
Дивизия должна была сильным наступательным ударом овладеть городом Ижевск и не допустить взрыва белыми плотины Ижевского озера, у которой была построена гидростанция Ижевского промышленного района. Как только части дивизии перешли в наступление, белогвардейцы в Ижевске ударили в колокола, поднимая тревогу, и двинули свои силы и колонны обманутого населения с крестами и знаменами во встречное наступление. Наш 3-й сводный полк, который стоял на главном направлении и был хорошо вооружен (особенно пулеметами), уничтожил колонны противника (затем было подсчитано около 800 павших белогвардейцев), но психическая атака белых еще продолжалась. Отряд 1-го Полтавского полка, обходивший Ижевске востока, попав в лесистый бездорожный район, не смог своевременно перерезать железнодорожную линию Ижевск-Воткинск.
Ноябрьский день короток. Бой затянулся до сумерек, и Азиню стало ясно, пехота сегодня не сможет достигнуть Ижевска. Тогда он принял решение, достойное его собственного героизма. Он помчался к бронепоезду «За свободу», курсировавшему на железнодорожной ветке Агрыз—Ижевск, в предыдущих боях этот поезд неоднократно поддерживал дивизию. Командир дивизии Азинь взошел на паровоз бронепоезда и приказал командиру бронепоезда прорваться к станции Ижевск.
Командир бронепоезда, опасаясь за исправность железнодорожного пути, проявил нерешительность, но категорическое требование Азиня заставило его двинуть бронепоезд вперед. Когда он вместе с Азинем подъехал к станции Ижевск, было уже темно. Белогвардейцы уже начали отступление, и когда они толпами подходили к станции Ижевск, к бронепоезду, и спрашивали, куда отступать, их расстреливал огонь бронепоезда. Среди белогвардейцев началась страшная паника. Ижевск был за короткое время освобожден.
Командир дивизии Азинь немедленно вернулся с бронепоезда на станцию Агрыз. Он быстро прошел на телеграфную станцию и велел прямым проводом связаться с Кремлем. Связь была дана без промедления, и Азинь передал телеграмму на имя В. И. Ленина с поздравлением. Советской стране к первой годовщине Великой Октябрьской социалистической революции в дар был преподнесен город Ижевск. Вскоре была получена ответная телеграмма В. И. Ленина освободителям Ижевска. Получив телеграмму, Азинь уехал на бронепоезде в Ижевск, чтобы сообщить войскам приветствие Ленина. Через несколько дней был занят и Воткинск и затем очищены от белых как левый, так и правый берега реки Камы. Штаб дивизии переместился в Сарапул. Морально-политическое и боевое состояние дивизии все больше укреплялось. Слава о ее сокрушительной силе распространилась далеко, даже в белогвардейском стане.
После короткой зимней передышки на Каме, во время которой 2-я сводная дивизия была реорганизована в 28-ю стрелковую дивизию, она вновь в сильные морозы и в крайне тяжелых условиях стала стремительно продвигаться на Красноуфимск, с конечной целью достигнуть Екатеринбурга. Штаб дивизии переместился на Бикбардинский завод.
Командир 28-й стрелковой дивизии Азинь работал в это время с особой напряженностью, так как предстояли сильные бои за овладение Уралом, а колчаковцы уже готовили контрнаступление, в это время (март 1919 года) я должен был оставить дивизию, так как был командирован в Москву на курсы усовершенствования. Азинь тепло простился со мной и при расставании взял слово, что после окончания курсов я вернусь в дивизию. Но вернуться к нему мне не удалось. Позднее я всегда интересовался боевыми подвигами 28-й стрелковой дивизии и ее командира Азиня. До сих пор меня волнуют воспоминания тех боевых дней моей юности, когда я был соратником Азиня.
17 февраля 1920 г. на Северном Кавказе, у берегов Маныча, при разгроме остатков деникинцев Волдемар Азинь попал в плен к врагу и был им замучен.

Публикуется по: Латышские стрелки в борьбе за советскую власть в 1917-1920 гг. Воспоминания и документы. Pu-га, 1962. с. 155-160.