Латышские стрелки

Воспоминания очевидцев о последних годах жизни генерала Латвийской армии Яниса Курелиса в Америке.

Статья «Наследие генерала Курелиса» появилась благодаря Артису ИНКЕ. Именно он предложил найти могилу генерала, связался с его современниками и разыскал сына генерала.

Я хочу понять людей и ту эпоху.Артис ИНКА.

 

«Род занятий?» — спрашивает чиновник у Элзы Куреле.

«Генерал в отставке».

В графе «Место работы» договорились записать «Латвийская армия».

Можем себе представить, что примерно такой разговор состоялся 7 декабря 1954 года в Чикаго. Врач, который подписал свидетельство о смерти Яниса Курелиса, доктор Видвуд Меденис, и сейчас живет там.

Генерал Курелис и его группа, известная также как «курелиеши», вызвала интерес в Латвии в связи с 60-й годовщиной окончания второй мировой войны. В дискуссиях dialogi.lv об оценке и осуждении факта оккупации прозвучал призыв исследовать сражения, проходившие в Курляндском котле (для кого-то — в «Курземской крепости») и роль «курелиешей» — борцов за независимость Латвии, противоречиво оцененных историками. Курелис и «курелиеши» для многих до сих пор являются символом борьбы латвийских солдат против обоих оккупационных режимов: немецкого и советского.

Узнав, что генерал Янис Курелис в 1951 году прибыл в Америку, а в 1954 скончался и похоронен в Чикаго, на Кладбище Irving Park Acacia Cemetery, мы решили, что наверняка удастся разыскать и расспросить кого-нибудь из современников генерала. Правда, первыми, кого мы нашли, были урны генерала и его жены Элзы Куреле в колумбарии кладбища. Годы смерти: 1954-й и 1971-й. Решили, что есть надежда разыскать детей генерала — Инессу Элзу и Яниса Улдиса, которым сейчас 65 и 67 лет. К тому же, в Чикаго живет участник некогда связанной с «курелиешами» роты Рубениса, кавалер ордена Лачплесиса, историк по призванию Артур Пормалс. Дальнейший текст является результатом двух недель интенсивных поисков: мы не претендуем на политическую и историческую оценку жизни Курелиса, а лишь предлагаем читателям крупицы воспоминаний. Как осколки разбитого стекла, они отражают представления о противоречивой личности генерала Курелиса.

Двухнедельное путешествие — это путь к пониманию. «Я хочу понять людей и ту эпоху», — сказал Артис. Мне оставалось лишь записывать происходящее.

Вопросы без ответов

"Янис Курелис родился 6 мая 1882 года в Эргемской волости, сын батрака. В 1899 году закончил Плискавское реальное училище, добровольцем вступил в 183-й пехотный полк. В 1901 году окончил Одесское военное училище. В 1905-м участвовал в русско-японской войне. В 1910-м получил звание капитана и был переведен в главное управление Генерального штаба. В 1915 году командовал батальоном в боях против Германии. В 1917 году он командует 5-м Земгальским стрелковым полком, повышен до звания полковника. Демобилизовался, через Владивосток прибыл в Шанхай, где вместе со старшими лейтенантами К.Упелниексом, Я.Озолсом и Р. Валдманисом добился согласия Франции на организацию латышских воинских подразделений в Сибири. 20 октября 1918 года назначен командиром Имантского полка. В 1919 году решением Дальневосточного национального совета делегирован в Латвию, где 23 ноября 1919 года назначен начальником отдела штаба главнокомандующего, с 1 октября 1921 года — помощник начальника Технического управления. С 1 февраля 1922 года по 24 мая 1924 года — командир Технической дивизии. В 1925 году ему присвоено звание генерала. В 1941–1943 годах руководил охранным предприятием союза военных инвалидов в Риге. Потом вступил в 5-й Рижский полк айзсаргов, где организовал так называемую группу генерала Курелиса, которую немцы расформировали 14 ноября 1944 года. После ликвидации группы был сослан в Германию. В 1951 году эмигрировал в США."

A. Švābe, Latvju Enciklopēdija, II sējums, Stokholma, 1952-1953.

 

О реальном командовании группой Курелиса можно дискутировать. Целью группы Курелиса, по словам А. Швабе, было активизировать и вовлечь в сражения тех, кто не состоял в регулярных формированиях. Офицеров было мало, в основном — инструкторы. Историки сравнительно единодушны в том, что фактически соединением управлял Кришс Упелниекс, который раньше служил вместе с Курелисом в Имантском полку, «патриот и фантазер, веривший, что после разгрома немцев начнется война западных демократий против СССР и повторится ситуация 1919 года, когда удалось избавить Латвию от обоих оккупантов. Он был уверен, что в Курземе удастся создать латвийское временное правительство или хотя бы провозгласить восстановление Латвийской Республики, а в случае падения «Курземской крепости» — из Вентспилса по морю отступить в Швецию». Мнение о главенствующей роли Упелниекса подтверждает и пехотинец роты Рубениса Артур Пормалс.

Довольно неясен вопрос сотрудничества «курелиешей» с германской и шведской разведками, нет сведений и о времени, проведенном генералом Курелисом в Швеции. Был ли генерал тем, кто дал название группе, администратором, стратегом, двойным агентом? О его роли в создании и уничтожении группы Курелиса есть разные мнения. Или молчание.

В статье мы не даем полных ответов на эти вопросы: звучат разные мнения. Историкам работы еще хватит.

Конец — это начало?

Поиски мы начинаем с расспросов знающих людей и анализа прессы. Банально, но о человеке многое можно узнать в связи с его смертью.

В еженедельнике Laiks за 8 декабря 1954 года читаю соболезнование: «Наш дорогой боевой товарищ, старый латышский стрелок, генерал Янис Курелис умер в Чикаго 5 декабря 1954 года в возрасте 72 лет. Его вечно будет помнить группа старых латышских стрелков Grand Rapidos, Mich». В этом же номере свои соболезнования семье — жене, дочери, сыну, свояченице и свояку — поместили и «курелиеши» из Англии: «Ja dzimtenei ziedot dzīvību spēj dēli, Tad mazāk upuru nedrīkst būt žēli» («Если сыновья способны пожертвовать жизнью ради родины, жертв не должно быть жаль»). Надо ли понимать это как оправдание Курелису за расстрелянных немецких офицеров?

Позже от старого священника Раутеншилдса узнаю, что расстрел офицеров Курелису многие не простили, сам он мучался в последние дни своей жизни, но... была ли у него возможность повлиять на решения командующего СС и полицией в Остланде и Северной России, обергруппенфюрера СС Еккельна? Соболезнование поместило и правление Общества военного Ордена Лачплесиса. Персональная скорбь — в строках Карлиса Зузе, офицера группы по информации: «Mans bijušais tiešais priekšnieks... Dziļās sērās, neizdzēšamās atmiņās viņu paturēs...» («Мой бывший непосредственный начальник... С глубокой скорбью, память о нем сохранится неизгладимой...»).

Думаем, вряд ли о злодее и предателе так написали бы бывшие боевые товарищи. Харизма генерала, похоже, бессмертна, и влияет на нас.

Laiks, 8 декабря 1954 года. Некролог.

«Покойный оставил супругу, которая тоже болеет и находится в больнице, и двух детей — 14 и 16 лет (...)».

В некрологе кратко отражена военная карьера Курелиса, подчеркивается связь с латышскими стрелками: «В годы Первой мировой войны был командиром батальона Латышского стрелкового полка. После начала гражданской войны в России вместе со старшими лейтенантами К. Упелниексом, Я. Озолсом и Р. Валдманисом добился согласия организовать латышские национальные формирования в Сибири, и в 1918 году был назначен командиром Имантского полка». Подчеркивается роль Курелиса в создании национальных вооруженных сил в годы Первой и Второй мировой войны, его имя ассоциируется с вооруженной защитой независимости латышей. В некрологе говорится, что Курелис только номинально руководил «курелиешами», а реально главную роль в этом играл Упелниекс. Последней вела бои рота Рубениса. Еще до нашей встречи Артис поговорил с Артуром Пормалсом, и самыми яркими в его воспоминаниях были похороны генерала в декабре 1954 года.

«На похоронах Курелиса был и Лаймонис Клявиньш, мы вместе приехали в Чикаго. Daugavas Vanagi поместили соболезнование и некролог генералу Курелису. Священник Арнолд Раутеншилдс его отпевал», — рассказывает Пормалс. Через несколько дней, когда мне посчастливилось встретиться с Раутеншилдсом, которому идет 98-й год, я узнаю его мнение. «Похороны были скромными, всего несколько человек», — говорит он. Все происходило в похоронном агентстве Нильсена в Бельмонте. Там состоялась траурная церемония и оттуда его проводили на Кладбище акаций, где в колумбарии похоронена его урна».

Оценка Курелиса в эмиграции: несколько мнений

«Отношение к Курелису здесь, со стороны офицеров, особенно легионеров, было негативным. Я сам был «курельцем», из роты Рубениса, — рассказывает Пормалс. — Наша семья была лично хорошо знакома с Рубенисом. Мой брат был шофером на танкетке, а Рубенис был на ней офицером. Брат и меня устроил в роту Рубениса, поскольку немцы молодых гоняли (…).

Daugavas Vanagi и Курелис не ладили. Я в то время тоже никому не говорил, что был в числе «курелиешей». Первую приятную весть, первый положительный отзыв мы услышали тогда, когда журналист Франк Гордон (автор политических комментариев еженедельника Laiks — Л. О.) написал, что «курелиеши» — единственные порядочные люди».

Артис спрашивает, что Пормалс думает о том, почему Курелиса не расстреляли, а остальных офицеров уничтожили? «Очень просто — его никто пальцем не трогал, а немцы испытывали к нему уважение. Как никак, бывший офицер стрелков. Во-вторых, Курелис был довольно старым, и по сути был в этом отряде только именем, названием. Те, кого они арестовали, ничего особенного не сделали, просто организовались. Бунтарями была рота Рубениса, в которой я служил. А шпионы были повсюду». Таково мнение старого солдата.

Позднее от пастора Раутеншилдса узнаю: «Я знаю, что у него был конфликт с немцами. Я не знаю, 20 или сколько офицеров были расстреляны. Они были большими патриотами, эти «курелиеши». Честь и слава им. Бывший архиепископ Лусис был в дружеских отношениях с «курелиешами».

Семья Курелисов

Бывший священник Сионского латышского евангелическо-лютеранского прихода Арнолд Раутеншилдс рассказал: «Да, я знал генерала Курелиса. Я ходил к нему в больницу, сдавал для него кровь, когда он болел (причина смерти, как записано в удостоверении о смерти, — рак мочевого пузыря. — Л. О.). Он был не очень-то разговорчив. Я и в больнице хотел с ним побеседовать, но он был довольно замкнутым. Но я разговаривал с его женой, а вот она была разговорчива. У меня от госпожи Куреле осталась (магнетофонная) лента, довольно длинная. Дочь была молодой, она только что начала работать в аэропорту. Их сын работал водителем грузовика».

За информацией о госпоже Куреле мы опять отправились на кладбище. Там, в офисе, узнали, что Элса Курелис умерла 29 марта 1971 года в возрасте 71 года (в соболезновании, помещенном в газете Laiks, значится фамилия Курелис-Розенвалд), кремирована 1 апреля 1971 года. Проводы проходили в Barron Hall Funeral Home (сейчас Malec & Sons). Все необходимые документы для похорон подписала дочь, урожденная Inez Bonow (тогдашний адрес — 6019 W. Higgins).

О сыне Янисе Улдисе узнали сначала от Артура Пормалса. Сын Курелиса Янис Улдис, родившийся в 1938 году, поменял имя и фамилию. «Почему сын поменял имя на Mark Valiant? Может быть, сына раздражало то, что общество отвергало его отца. Курелис тоже был огорчен, что латышские офицеры его ненавидели».

Кое-что узнали и от товарища Яниса Улдиса по футбольной команде Мариса Прайса. «Сын Курелиса играл в футбол с латышами с 1958 года и в начале 60-х годов. Он работал на заводе железобетонных конструкций Катлапса. Позднее, когда я его встретил, он работал шофером на цементовозе и грузовом фургоне Coca-Cola. Дети генерала не были близки и не дружили». Янис Вилциньш вспоминает, что в 60-е годы работал вместе с Марком Валиантом на стройках у Катлапса.

Еще Марис Прайс припомнил, что дочь Курелиса Инесе работала в аэропорту, в компании Braniff Airlines. Говорят, была настоящей красавицей. Но больше ничего о ее жизни господину Прайсу не известно. (Забавно, но позднее брат Инесе в беседах с нами шутил: у него было так много футбольных друзей, потому что все хотели подружиться с его сестрой.)

В субботу, 23 апреля, нам повезло. В реабилитационном центре Lexington, недалеко от Чикаго, мы встретились с Марком Валиантом, которого разыскивали несколько недель.

В инвалидной коляске сидит седой старик в бейсбольной кепке, читает газету и смотрит телевизор. Я подхожу и говорю, что я журналистка из Латвии и спрашиваю о генерале Курелисе. «Да, это был мой отец», — отвечает старик с едва заметной улыбкой. Узнаем, что сын Яниса Курелиса Марк Валиант в 50-х годах XX века, после смерти отца, поменял имя (родители назвали его Янис Улдис) и фамилию, получил в Чикаго среднее образование, служил в вооруженных силах США, работал водителем грузовика, в основном перевозил бетон. Сейчас ему 67 лет, он на пенсии. Восемь лет своей жизни был женат, развелся, детей нет. В ответ на расспросы об отце он больше склонен говорить о том, как они с матерью и сестрой стали беженцами, о жизни в Америке, о своей болезни — совсем недавно он сломал ногу в нескольких местах. Об отце мы узнаем благодаря тому, что Артис выслушает старика очень внимательно, терпеливо.

«Вспоминаю последние годы войны. Осенью 1944 года немцы арестовали отца и выслали в Данциг, нынешний Гданьск. Нас тоже, но вскоре нас разлучили. Отцу удалось из Германии перебраться в Швецию. Он бежал, под ледовым парусом перебрался через Балтийское море в Швецию. Нас сначала отправили в Кенигсберг, нынешний Калининград. В Германии мы находились в английской зоне, в лагере для перемещенных лиц в Регенсдорфе, земля Шлезвиг-Гольштейн. Но там мы оставались недолго, вскоре переехали в Любек. Жили в пятиэтажных бараках. Они были хорошо приспособленными для проживания, жаловаться нечего.

В Германии я недолго учился в латышской школе, а потом пришлось сдавать экзамен, чтобы перевестись в немецкую школу. Я учился в военной школе для мальчиков, а школы для девочек там вообще не было.

В 1948 году отец вернулся из Швеции в Германию. Мы встретились в Киле, портовом городе. Недалеко от Киля был небольшой городок, где находилась сельскохозяйственная школа, и мать получила там работу врача. Это была школа, созданная в Германии самими латышами. Там обучали садоводству, обработке земли, животноводству. Отец учил будущих сельчан ездить на тракторе. Он как сын сельского батрака вырос в крестьянском хозяйстве вместе с семерыми братьями, умел делать всю сельскую работу и не забыл ее за годы армейской службы. Мы приехали в Америку 1 мая 1951 года, в Праздник труда, в Нью-Орлеан».

Семье Курелиса было предложено переехать на жительство на Аляску, в Южную Америку, на острова Тихого Океана или в Техас. Элза Курелис-Розенвалдс была опытным и профессиональным врачом, Янис Курелис в то время имел статус отставного военнослужащего. «В Америке в 50-е годы нужны были врачи. Отец с матерью решили ехать в Техас. Наверное, слышали что-то про Даллас», — рассуждает Марк Валиант.

«Устроиться в Техасе родителям помогла лютеранская программа помощи (Lutheran Relief program, сейчас Lutheran World Relief, благотворительная организация лютеранской церкви Америки). Моя мать была врачом. В Техасе ей не пришлось сдавать никаких экзаменов на получение лицензии. Ей зачли полученное в Латвии образование и практику. В Техасе она работала окружным врачом (county doctor). Отец был старшим рабочим в сельском хозяйстве. Мы жили в маленьком городке Голдсуэйте, округ Миллс, Техас. Городок находился между Остином и Далласом, и в нем было всего 200 жителей. Кроме нас в городе жила еще одна латышская семья — мать с двумя дочерьми, мы вместе ходили в школу. Матери не надо было сдавать никаких экзаменов на лицензию. Достаточно было полученного в Латвии образования и практики.

В Чикаго мы переехали через два года — в 1953 году. Здесь матери было труднее найти работу — возможностей стало меньше. В Чикаго мать работала в норвежско-американской больнице (Norwegian American Hospital). Ее самыми близкими друзьями были врачи, а также сестра с мужем. Мои дядя и тетя — сестра матери — тоже были беженцами. После войны они попали в Англию, и позднее, в 50-е годы, переехали в Канаду, Торонто.

На самом деле отец вышел на пенсию еще в 1938 году, когда я родился. В 1953 году он тяжело болел. Умер он в декабре 1954 года. Похороны отца были скромными, краткая процедура проводов из Похоронного агентства в крематорий и кремирование. Мне в то время было 16 лет, и я отстал на пару лет в школе, так как программа и система оценок в Техасе была иной, чем здесь, в штате Иллинойс. Кроме того, в Техасе мне пришлось учить английский язык, и школьные годы затянулись — в одном и том же классе приходилось учиться второй год. Потом, когда нагонял остальных, я перепрыгивал через несколько классов. В год смерти отца я учился в средней школе Паркера. Сейчас она называется средней школой Робертсона, в афроамериканском районе. Мы жили на юге Чикаго. После этого, после смерти отца, переехали в северную часть города. Там мы оставались до января 1958 года. В то время я активно играл в футбол. Сейчас я болельщик американского футбола (на голове у старика бейсбольная кепка с надписью Bears — название знаменитой чикагской команды игроков в американский футбол). В школьные годы и позже я часто играл в выходные в футбол (американцы называют его soccer) с местными латышами».

На вопрос о сестре и ее судьбе старик пожимает плечами.

«О своей сестре знаю только то, что она позвонила мне в 1971 году, чтобы сообщить о смерти матери. Сам я в то время был в Техасе. Как шофер грузовика, перевозящего бетон, я много колесил по стране. В году у меня было три свободных месяца: декабрь, январь и февраль. Постоянно живу здесь, в Элджине (небольшой городок в часе езды от Чикаго), с 1965 года. Сестра жила в Чикаго, работала в Braniff Airlines. Никаких латышских друзей у нее не было, она больше общалась с коллегами по работе».

Когда я спросила, каким человеком был его отец, у старика на глаза навернулись слезы: противоречивые чувства и тяжелые воспоминания детства.

Марк Валиант вспоминает, что в 1944 году отец дал маленькому сынишке, которому не исполнилось и семи лет, в руки оружие и приказал вместе с ним защищать семью. И малыш ужасно боялся — отца, оружия, врагов…

«Отец был суровым, жестким человеком. Он был очень, очень замкнутым и не подпускал к себе других. У него было сознание генерала, военачальника. Когда отец женился, ему было уже 54 года. Матери в то время было 36 лет. Отец старался нас всячески дисциплинировать, а на самом деле —ограничивать. Иногда и порол. Когда я был маленьким, в окрестностях Риги, где мы жили, другие мальчишки на меня жаловались, что я, мол, ворую яблоки. Отец верил им, а не мне. И наказывал».

Однако сын генерала до сих пор переживает бесчестье отцовского имени. «Во времена группы Курелиса местные крестьяне жаловались, что «курелиеши» отнимают у них еду. Я это помню. Но как же солдатам в лесу было выжить? Может быть, отец и его солдаты были виноваты в том, что отбирали у людей еду. Но как накормить тысячи солдат, скрывавшихся в лесах? В те времена было так: либо ты сопротивляешься, либо тебя бросают в застенок или расстреливают — выбора не было. Солдаты отца носили форму немецкой армии с нашивками в виде латвийского флага на рукавах, это я хорошо помню до сих пор». И у рассказчика текут слезы. Мы расстроили старика.

Через некоторое время он продолжает: «Вспоминаю, как в 50-е годы, во времена Эйзенхауэра, СССР потребовал от Америки выдать Яниса Курелиса как военного преступника. Кроме того, мы получали письма из Советской Латвии, в которых нашу семью приглашали вернуться — это было в начале 50-х годов. Отец тогда еще был жив. Письма приходили и после смерти отца. Когда я служил в армии, хотя уже был гражданином США, все-таки боялся провокаций со стороны СССР против нас как против семьи Курелиса. Посоветовался с лейтенантом, и он мне посоветовал сменить имя и фамилию. Тогда меня перестанут преследовать, рассудил я. Здесь же, на Мичиган-авеню, было консульство СССР, за мной могли следить, а я этого совсем не хотел. Должен сказать, что здесь были люди, которые поверили этим письмам из Советской Латвии и вернулись. Присылали нам газеты на латышском языке, которые финансировали русские (наверное, имеется в виду Dzimtenes balss — Л.О.). Ее нам постоянно присылали, каким-то образом разузнали адрес. Когда я был на службе, мне было 23 года, а мать по-прежнему получала эту газету».

Последняя часть рассказа Марка Валианта убедила нас в том, почему он решил сменить имя и фамилию.

Памяти генерала Курелиса

Воспоминания о жизни генерала Курелиса не позволяют поместить его личность в четкую категорию исторических заслуг или порицания. Опрошенные нами люди говорят разное: старые легионеры — ничего хорошего, Daugavas Vanagi молчат. Бывший солдат роты Рубениса Артур Пормалс полагает, что «было бы хорошо перевезти урну с прахом Курелиса на Братское кладбище».

На вопрос о Курелисе мой коллега, бывший военный корреспондент в Латышском легионе Юрис Зивертс говорит, что единственным защитником Латвии был латышский легион. Деятельность «курелиешей» он считает хаотичной и непонятной. По его мнению, их оценка до сих пор была очень эмоциональной, основанной на непроверенных фактах. «Если историю оценивать сердцем, его изображают как патриота, руководителя национально-освободительного движения. Если же умом…» Зивертс считает, что чем больше проходит времени, тем больше мы идеализируем людей из прошлого, и лейтенанта по заслугам превращаем в Генерала.

***

Сегодня в телефонной беседе историк из Нью-Йорка Янис Креслиньш сказал, что только что умер важный участник группы Курелиса Силиньш, и оставленные им свидетельства разъясняют связь бойцов группы с Латвийским центральным советом. В шведской прессе 40-х годов ХХ века наверняка можно будет найти сведения о времени пребывания генерала в Швеции.

Был ли генерал Курелис героем войны? Янис Креслиньш считает, что да. Хотя борьба «курелиешей» была неэффективной, недостаточно организованной, хотя были разногласия между командирами, что повлияло на расформирование группы, в то время и в тех условиях решиться на организованное вооруженное сопротивление было проявлением храбрости, героизма.

Чикаго, Ривер-Форест, 29 апреля 2005 года.

Лиесма ОСЕ, 02.05.2005

http://www.dialogi.lv/article.php?&id=1039&la=1